Мэтью Стовер - Новый Орден Джедаев: Изменник

Вержер сидела рядом, и когда сознание возвращалось к нему, он мог припомнить, что она уговаривала его выпить из горлышка вытянутой, похожей на тыкву бутылки. Слишком измученный, чтобы спорить, Джейсен попробовал; но жидкость - простая вода, чистая и холодная - ожгла его горло, так что он подавился и все выплюнул. Вержер терпеливо намочила обрывок тряпки и дала Джейсену высосать воду, пока его горло не расслабилось настолько, что он смог снова глотать.

Необъятная пустыня у него во рту впитала влагу в мгновение ока, и Вержер намочила тряпку снова. Так продолжалось достаточно долго.

- Для чего нам дана боль? - пробормотала она некоторое время спустя. - Ты задумывался когда-нибудь об этом, Джейсен Соло? В чем ее значение? Многие из самых набожных наших хозяев верят, что боль - это удар плети Истинных Богов: так через страдание Истинные Боги учат нас презирать комфорт, наши тела, и даже саму жизнь. Я же сказала бы, что боль сама по себе - это божество: жестокий рулевой жизни. Боль хлещет кнутом, и все живое начинает двигаться. Главный инстинкт живого существа - избегать боли. Прятаться от нее. Если идти здесь больно, то даже гранитовый слизняк поползет в другом месте; жить - значит быть зависимым от боли. Быть превыше боли - значить быть мертвым, да?

- Не для меня, - бездумно ответил Джейсен, как только состояние его горла позволило ему заговорить. - Каким бы мертвым, по твоим словам, я ни был, мне по-прежнему больно.

- Ох, ну, в общем, да. То, что мертвые превыше боли - всего лишь вопрос веры, правда? Скажем так, нам нравится верить, что мертвые превыше боли, но есть лишь один способ узнать это наверняка.

Она подмигнула ему с улыбкой.

- Как ты думаешь, может ли боль быть также и главным принципом смерти в таком случае?

- Ничего я не думаю. Я просто хочу прекратить это.

Вержер отвернулась со странным сопящим звуком; на долю секунды Джейсен вообразил даже, что его страдания наконец тронули ее; и задался вопросом, сжалится ли она над ним теперь...

Но когда она обернулась к нему, в ее глазах светилась насмешка, а не сочувствие.

- Что я за дура, - прочирикала она. - Все это время я думала, что разговариваю со взрослым. Ах, самообман - это самый жестокий из обманов, не так ли? Я позволила себе поверить, что когда-то ты был истинным джедаем, а на самом деле ты всего лишь мокрый трясущийся птенец, орущий из-за того, что твоя мать не торопится накормить тебя.

- Ты... ты... - Джейсен запнулся. - Как ты можешь... после всего, что ты сделала...

- Что я сделала? О, нет, нет, нет, малыш из семьи Соло. Теперь речь идет о том, что сделал ты.

- Я ничего не сделал!

Вержер оперлась на стену в метре от него. Она медленно поджала свои птичьи колени, переплела пальцы, поднеся ладони к своему очаровательно усатому рту, и уставилась на него поверх костяшек.

После долгого, долгого молчания, в котором эхо выкрика "Я ничего не сделал!" звенело до тех пор, пока лицо Джейсена не начало пылать, он услышал:

- Именно.

Она склонилась ближе, будто решила поведать неприличный секрет.

- Не так ли ведут себя дети? Вопят, вопят, вопят, сжимают пальцы и колотят пятками... в надежде, что взрослый заметит и среагирует?

Джейсен наклонил голову, борясь с внезапно нахлынувшими горячими слезами.

- Что я могу поделать?

Вержер снова откинулась и засопела.

- В большинстве вариантов - висеть в этой комнате и страдать. И пока ты продолжаешь это делать, знаешь, что происходит?

Джейсен обратил на нее несчастный взгляд:

- Что?

- Ничего, - бодро сказала она и раскинула руки. - О, рано или поздно, я полагаю, ты начнешь сходить с ума. Если повезет. Однажды ты можешь даже умереть.

Ее гребень сложился и стал серым, как ствол бластера.

- В пожилом возрасте.

Джейсен уставился на нее с открытым ртом. Он не смог бы вынести еще одного часа в "объятиях боли", а она говорила о годах. О десятилетиях.

О всей оставшейся жизни.

Он обнял свои колени и уткнулся в них лицом, расплющив свои глазные яблоки о коленные чашечки, как будто хотел через них выдавить из головы весь скопившийся там ужас. Он вспомнил дядю Люка в дверном проеме навеса на Белкадане, вспомнил, каким печальным было у того лицо, когда он прорывался сквозь заслон йуужань-вонгов, захвативших Джейсена; вспомнил, как быстрым уверенным движением Люк сорвал имплантант послушания с его лица своим ненастоящим пальцем.

Он вспомнил, что дядя Люк не придет за ним на этот раз.

Никто не придет.

Потому что Джейсен умер.

- За этим ты все время приходишь сюда? - пробормотал он в свои скрещенные руки. - Чтобы злорадствовать? Унижать побежденного врага?

- Разве я злорадствую? Разве мы враги? - спросила Вержер озадаченным голосом. - И разве ты побежден?

Ее неожиданно искренний тон застал его врасплох; Джейсен поднял голову и увидел, что насмешка исчезла из ее взгляда.

- Я не понимаю.

- Это-то как раз ясно, - вздохнула Вержер. - Я дарю тебе подарок, Джейсен Соло. Освобождаю тебя от надежды на спасение. Разве ты не видишь, как я пытаюсь помочь тебе?

- Помочь? - ожесточенный смех Джейсена обернулся кашлем. - Тебе нужно подучить общегалактический, Вержер. На общегалактическом то, что ты сделала со мной, зовется другими словами.

- Да? Тогда, возможно, ты прав, и у нас всего лишь лингвистические разногласия, - Вержер опять вздохнула и уселась еще основательней, уперев руки в пол перед собой. Она перенесла на них весь свой вес, напоминая при этом больше кошку, чем птицу. Вторичные внутренние веки прикрыли ее глаза.

- Когда я была очень молода... моложе, чем ты, малыш Соло - я нашла куколку призрачной моли в конце цикла ее развития - в коконе, - сказала Вержер отстраненно и как-то грустно. - У меня уже был кое-какой опыт обращения с Силой; и я смогла почувствовать ее боль, панику, клаустрофобию, ее отчаянную борьбу за освобождение из кокона.

Все было так, как будто этот мотылек знал обо мне и взывал к моей помощи. Как я могла отказать? Коконы призрачной моли состоят из полимерных силикатов - очень, очень жестких - а сами мотыльки так хрупки, так прекрасны: нежные существа, чье единственное предназначение - петь в ночном небе. Так что я сделала то, что ты назвал бы помощью - я взяла маленький столовый нож, чтобы разрезать кокон и помочь мотыльку выбраться наружу.

- О нет, ты не сделала этого, да? Пожалуйста, скажи, что ты не сделала этого, - Джейсен закрыл глаза, заранее сожалея о печальном, как он чувствовал, окончании рассказа.

В его коллекции некоторое время была призрачная моль. Джейсен помнил, как наблюдал за ростом личинки, чувствуя благодаря своему дару ее безмятежное удовлетворение от поедания порванной изоляции и раскрошенного дюракрита; он помнил, как мотылек расправлял темные, красиво оттененные крылья по прозрачному полимеру клетки; помнил волнующую трель лунной песни призрачной моли, выпущенной из клетки и летящей в смешанном сиянии четырех лун Корусканта.