Дмитрий Воронин - Наследник Атлантиды

— Да... в машину его, и побыстрее.

— За вами гонятся?

— Не думаю, но береженого бог бережет... Ты — за руль, я займусь его раной.

Пока машина, скрипя и кряхтя, выбиралась из леса на шоссе, Ярослав вкратце рассказал Сергею о результатах бездарно проведенной разведки. Подобраться к дому им не удалось... Лес в непосредственной близости от виллы был наполнен людьми, и не просто людьми — солдатами. К сожалению, невидимость всего лишь отводит глаза, но не затыкает уши. То ли кто-то из охранников услышал хруст под непривычной к хождению по лесу ногой, то ли нервы у солдат и без того были на пределе, и они готовы были палить в белый свет, по воображаемой цели... Так или иначе, но выпущенные вслепую пули по нелепой случайности зацепили Зобова. Бывшему богу подобная рана не грозила смертью, но крови из рваной дыры в боку вылилось немало. К тому же, по собственным словам Гермеса, прошло уже лет четыреста с тех пор, как ему приходилось испытывать подобную боль.

Лекарским искусством Ярослав владел посредственно... вернее, вполне способен был управиться с тонкими, едва заметными негативными процессами внутри человеческого организма, но быстро срастить разорванную плоть, восстановить раздробленные кости — это было для него серьезным испытанием. К концу операции, когда Зобов наконец прекратил стонать, по лбу Верменича обильно струился пот, а его руки, одежда и заднее сиденье машины были порядком измазаны темными пятнами, которым не стоило показываться на глаза детройтской полиции. Вряд ли кто-то из копов подумает, что это всего лишь следы вина...

— Нам нужна новая машина и новая одежда. — Ярослав стянул окровавленную куртку и, не особо раздумывая, выбросил ее в окно. — И еще... Сергей, у нас, к сожалению, мало времени.

— Так вы что-то ценное все же увидели?

— Да. Атланты строят защитный периметр. Если им удастся поднять купол... боюсь, они станут неуязвимы. Нашим магам в свое время понадобилось полгода, чтобы подобрать способ взлома «небесного свода», при этом расходовалась такая энергия, что на десятки километров от точки удара не оставалось ничего живого. Но я не знаю принципов взлома, да и если бы знал, не сумел бы воспользоваться — это высшая магия, не доступная простому Стражу. Знаю только, что ваше ядерное оружие не сумеет повредить купол. Там другие принципы, «небесный свод» обычную энергию отразит... нужна магическая атака.

— Они успеют закончить работу?

— Кто их знает... если стрельбу воспримут как случайность, как расшалившиеся нервы солдатни — может, и не станут торопиться. В противном случае у нас в запасе не более двух дней.

— Охраны много?

— Много, — сообщил Зобов. Его лицо, видимое в зеркале заднего вида, было бледным. — Я успел насчитать с десяток, прежде чем меня... И это только с одной стороны виллы. Думаю, всего до двадцати солдат плюс рабочие...

— Плюс сами Архонты, каждый из которых сотни стоит, — буркнул Ярослав, — Нам нужна помощь... значит, так, Сергей, сейчас мне нужен магазин... приличный. Там, куда я пойду, принимают по одежке. Затем вы с Германом Игнатьевичем отгоните машину куда-нибудь подальше, и бросайте ее к бесу. Не хватало еще привлечь внимание полиции... раньше времени.

Оговорка от внимания Сергея не укрылась. Стало быть, внимание местных копов привлечь все же придется. Интересно, что собирается Ярослав делать? Организовать небольшую войну? Буруна такое развитие событий не удивило бы — и он нисколько не сомневался, что если Ярослав сочтет нужным — организует. И в самом деле, втроем против полусотни солдат и неизвестно какого числа гражданских, которые наверняка тоже умеют нажимать на курок, — это форменное самоубийство.

Подходящий магазин нашли довольно быстро. Ярослав долго ходил между рядами вполне приличной, по мнению Сергея, одежды, недовольно кривился, но выбрал костюм, рубашку и галстук.

— Доволен? — Бурун оглядел товарища с уважением. Костюм сидел на широкоплечей фигуре Ярослава как влитой.

— Нет, — пожал тот плечами. — Дерьмо это все. Дешевка.

— За такие бабки — и дешевка? — изумился Сергей. — Яр, ты совесть-то поимей. Я за месяц на такой костюм не зарабатываю.

— Видишь ли, капитан... мне надо попасть к одному очень влиятельному человеку. Разумеется, он меня знает, но просто для того, чтобы ему сообщили о моем визите, надо выглядеть соответственно. Иначе — получу от ворот поворот. Да, потом тому, кто откажет мне в аудиенции, могут снять и голову — обрати внимание, в буквальном смысле. Но для нас сейчас время — важнее всего. И если пара-тройка тысяч долларов могут это время сэкономить — пусть так и будет.

— Ваша честь, господа присяжные... хочу заметить, что обвинение до сих пор не выдвинуло никаких серьезных доказательств причастности моего подзащитного ко всем тем преступлениям, о которых здесь шла речь. Смерть Алана Пейна и его супруги, безусловно, трагична, но ни один — я отмечаю, ни один свидетель, подводимый к присяге со стороны обвинения, не смог убедительно показать, что видел моего клиента вблизи дома Пейнов в тот печальный день.

— Ясное дело, что Бельконе не ходил к Пейну. Он просто приказал убить его...

Стук молотка.

— Я бы попросил вас, мистер Эннинг, воздержаться от подобных выпадов.

— Простите, ваша честь.

— Таким образом, нет никаких свидетельств...

— Черт подери, Кларисса слышала, как Лучано Апулья передавал Пейну привет от дона Бельконе, прежде чем...

— Позвольте, но этого свидетеля обвинение по каким-то неизвестным мне причинам не сочло нужным...

— Ты прекрасно знаешь причины, скотина...

Стук молотка.

— Господа, прошу прекратить препирательства, иначе я вынужден буду...

Трель мобильного телефона.

— Ваша честь, я могу ответить на звонок?

— Прошу вас, мистер Бельконе, но по возможности пусть разговор будет кратким.

Мистер Франческо Бельконе довольно улыбается, поднося к уху трубку радиотелефона. Даже здесь, в суде, никто не решается идти против его воли. Кроме этого молодого Эннинга, решившего, что сумеет одержать победу над ним, доном Бельконе... смешно. Если бы Эннинг имел хотя бы один шанс из ста, за его жизнь никто не дал бы и дайма. А так — пусть потешится. Ему это будет хорошим уроком.

По мере того как дон Бельконе слушает сообщение, его лицо меняет свое выражение, презрительная улыбка медленно сползает с губ. Он достает дорогой платок с вышитой в уголке монограммой, вытирает внезапно выступивший пот со лба. Затем медленно кладет трубку на стол.

— Я хотел бы сделать заявление, ваша честь.