Кристофер Паолини - Эрагон. Возвращение

— Что такое магия?

— Искусство управлять энергией с помощью древнего языка.

Оромис помолчал.

— С точки зрения техники ты, пожалуй, прав, — задумчиво промолвил он. — Надо признаться, многие заклинатели так никогда и не поднимаются выше понимания одного лишь этого правила. Однако же данное тобой определение не дает представления о сущности магии. Магия — это искусство думать , а не управлять, применяя какие-то определенные слова; ты ведь уже и сам знаешь, что даже самый ограниченный запас слов не является препятствием для использования магии. Как и во всех прочих науках и искусствах, ты должен прежде всего овладеть знаниями, пониманием того, что это такое, ибо основой магического искусства является дисциплинированный разум.

Брому пришлось нарушить обычные правила подготовки; он не уделял должного внимания тонкостям грамари, стремясь побыстрее обучить тебя тем навыкам, которые были тебе совершенно необходимы, чтобы выжить. Я тоже вынужден нарушить правила и особое внимание обратить к тем знаниям и умениям, которые могут тебе понадобиться в грядущих сражениях. Однако же, если Бром научил тебя самым примитивным способам применения магии, я открою тебе более тонкие ее секреты, те ее тайны, которые всегда тщательно хранили самые мудрые из Всадников прошлого: ты сумеешь убить врага всего лишь легким движением пальца; сумеешь мгновенно переместить любой предмет из одной точки в другую; сумеешь определить, не попал ли яд в твою еду или питье и какой это был яд; научишься особым образом читать по магическому кристаллу и будешь не только видеть, но и слышать то, что он тебе показывает; научишься черпать силы из окружающей среды и тем самым экономить свои собственные, максимально увеличивая при этом свои боевые возможности.

Эти магические знания столь могущественны и опасны, что ими никогда прежде не делились с Всадниками-новичками вроде тебя, однако нынешние обстоятельства требуют, чтобы я раскрыл их тебе, и я очень надеюсь, что ты не станешь использовать их во зло. — И Оромис, подняв правую руку и так изогнув кисть, что она стала напоминать кривой коготь, провозгласил: — Адурна!

Эрагон увидел, как из ручья, протекавшего возле дома, поднялся водяной шар, проплыл по воздуху и остановился точно в сгибе правой руки эльфа.

Ручей был тенистый, с глинистым дном и коричневатой водой, но этот водяной шар весь просвечивал насквозь, как стекло, и внутри него в совершенно прозрачной воде крутились крошечные комочки земли, клочки моха и прочий мусор.

По-прежнему глядя куда-то за горизонт, Оромис сказал:

— Лови! — И направил шар через плечо прямо на Эрагона.

Эрагон попытался схватить шар, но как только он его коснулся, вода, утратив сдерживавшую ее силу, плеснулась прямо ему на грудь.

— Ловить нужно с помощью магии, — спокойно заметил Оромис и снова воскликнул: — Адурна! — И снова над поверхностью ручья возник водяной шарик и подлетел к нему, точно обученный ястреб к своему хозяину.

На этот раз Оромис кинул Эрагону шар без предупреждения, но тот был уже готов и успел сказать:

— Рейза дю адурна! — И шар, замедлив полет, остановился в волоске от его ладони.

— Не слишком удачный подбор слов, — сказал Оромис, — но тем не менее вполне действенный.

Эрагон улыбнулся и прошептал:

— Триста!

Шар изменил направление и помчался прямо к серебряной голове Оромиса. Однако же не приземлился там, где рассчитывал Эрагон, а пролетел мимо эльфа, развернулся и еще быстрее полетел назад, прямо на Эрагона.

Водяной шар оказался странно твердым и тяжелым, как полированный мрамор, когда с глухим стуком врезался в голову Эрагона. Оглушенный этим ударом, он растянулся на земле, изумленно хлопая глазами. Перед глазами у него мелькали яркие вспышки.

— Да-да, — сказал Оромис. — Гораздо лучше использовать слово «летта» или слово «кодтхр». — Он повернулся и удивленно посмотрел на Эрагона. — Что это ты разлегся? Вставай. Мы не можем весь день валяться на траве.

— Да, учитель, — простонал Эрагон, вставая.

Затем Оромис заставил его проделать с водяным шаром несколько различных манипуляций: придать ему форму сложного узла, изменить цвет поглощаемого или отражаемого им света, заморозить до различных степеней твердости. Все это оказалось не таким уж трудным, однако Оромис задавал ему все новые и новые задания, и в итоге исходный интерес Эрагона к магии несколько померк, сменившись нетерпением. Он старательно выполнял все, что велел ему эльф, но не видел в этих бесконечных упражнениях никакого смысла. Ему казалось, что Оромис избегает тех заклинаний, которые могут потребовать от него дополнительных сил.

«Я ведь уже продемонстрировал свои умения и неумения, — думал Эрагон, — зачем же он так упорно заставляет меня повторять столь элементарные вещи?»

— Учитель, — не выдержал он, — я же все это знаю! Разве мы не можем двигаться дальше?

Оромис окаменел; на шее напряглись жилы, плечи застыли, но грудь его тяжело вздымалась.

— Неужели ты никогда не научишься уважительному обращению с другими, Эрагон-водхр? — промолвил он, явно с трудом сдерживаясь. — Ну, хорошо. — И он обронил какие-то четыре слова древнего языка, но произнес их так тихо, что Эрагон не сумел уловить их значения.

И охнул, почувствовав, что обе его ноги точно схватил кто-то очень сильный, сдавил и теперь выворачивает кости из суставов. Он не мог сделать ни шагу, хотя верхняя часть ног и все тело были совершенно свободны. Он словно по колено увяз в густом растворе для кладки кирпичей.

— Освободись сам, — велел ему Оромис.

Это был уже вызов. Эрагону еще не приходилось отводить чужие заклятия, и он задумался. Можно ослабить невидимые путы двумя способами, размышлял он, но лучше, конечно, было бы знать, как именно Оромису удалось его обездвижить: воздействовал ли он непосредственно на его тело или же воспользовался каким-то внешним источником силы. Если последнее, то можно направить эту силу в обратном направлении и обезвредить влияние Оромиса. Или все же лучше использовать одно из более сложных заклинаний, в которых Эрагон пока не был особенно силен, и попытаться заблокировать воздействие Оромиса? Однако подобная тактика скорее всего приведет к прямому соревнованию в силе. А впрочем, должно же это когда-нибудь случиться, решил Эрагон, хоть и не питал ни малейшей надежды на то, что ему удастся справиться с эльфом.

Составив необходимую фразу, он произнес:

— Лосна калфия йет, — что означало: «Освободи мои ноги».

На это потребовалось гораздо больше сил, чем предполагал Эрагон, и, когда эти силы его покинули, он из человека, умеренно уставшего от дневных трудов, мгновенно превратился в существо настолько обессилевшее, словно его переехала ломовая телега. Однако страшная хватка ослабла, и он, почувствовав, что свободен, едва устоял на ногах.