Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — виконт

— Все еще остались? — удивился король. — А я собирался последних изгнать, как еретиков.

— Лучше бы их было больше, — сказал я дипломатично. — Они вас поддержат за то, что страна под вашим правлением живет в мире.

Он фыркнул.

— Их мало!

— Не скажите, Ваше Величество. К тому же нам каждый человек дорог. А если учесть, что настоящие заговорщики снюхались с нечистью, с колдунами, то монахи будут драться не только за вас, но и за себя.

Король подумал, спросил хмуро:

— Вам не кажется, что в городе вас просто могли арестовать и втихую казнить?

Я изумился:

— Меня? Такую овечку?

Он фыркнул.

— Это вы овечка?

— Ну да, Христова. А Христос у нас пастырем. С во-о-о-т такой палкой!.. Ваше Величество, никто не видел, что вас увез именно я.

Он посмотрел на меня с подозрением.

— А мне казалось, их оставалось еще человек пять. В том числе братья Торвальсоны.

Я ответил с христианской скромностью и добродетельностью:

— Но не осталось, Ваше Величество.

Он спросил недоверчиво:

— Даже братьев Торвальсонов?

Я отмахнулся.

— Да какая разница, чьи они братья?.. Они сейчас в аду.

Он, ворча, пробовал коня в разных аллюрах, а когда тот сумел перейти из галопа в карьер со скоростью примерно миль тридцать в час, подобрел, изволил сообщить, что я купил неплохую лошадь. Неплохую. Скотина, мог бы назвать не лошадью, а конем, все же красивше.

Сэр Смит держался сзади, прикрывая венценосную особу с тыла. Фрида за моей спиной сидела тихая, как мышка, пугливо поглядывая на грозного правителя. Я слышал, как испуганно бьется ее сердечко: впервые видела короля так близко. К тому же он сам разговаривал с нею, будет о чем рассказать в Амальфи. Пес бежал рядом, пытаясь заглянуть мне в глаза.

Я сказал ему:

— Ты молодец, хорошо охранял, спасибо.

Среди кустарников промелькнуло, Пес решил проверить и прыгнул в зеленые заросли. Сэр Смит, как абориген, начал рассказывать, что в давние времена здесь было королевство, населенное людьми, которые настолько привыкли воевать с нечистью, что постепенно уже свыклись с нею, начали брать в плен и ставить к работе. Это было в самые-самые древние времена, о них не сохранилось ничего, кроме отрывочных преданий. Все летописи начинаются с сообщений, как в эти земли вторгались соседи, а местные люди, что уже к тому времени не совсем люди, так как успели давно породниться с нечистью, всякий раз давали отпор, да так страшно, что в плен к ним лучше было не попадать…

Потом они то ли вымерли, то ли ушли под землю. Рассказывают, что в глубинах земли у них несметные богатства, но это всегда рассказывают, все слушают охотно, аж слюни висят…

Я кивнул: это знакомо, у ленивых самые любимые рассказы о неведомых островах сокровищ, которые закопали либо люди Флинта, либо пирата Моргана, и, хотя все говорят, что ну совсем не верят в эти рассказы, тысячи искателей отправляются на поиски и, бывает, находят, и тогда рассказы, жутко преувеличенные, привлекают сотни отчаянных искателей приключений.

Король слушал сэра Смита снисходительно, а когда тот запнулся, добавил, что, даже когда местные то ли вымерли, то ли ушли под землю, все равно эта земля пустовала недолго, вернее, совсем не пустовала. Когда народец почему-то начал мельчать, соседи уже заселяли волнами, даже успели породниться с остатками местных. От этой смеси пошел странный народ колдунов, овладел распыленной в воздухе магией, начал заклятиями создавать города, ставить вокруг них стены и башни. Они были настолько могучи и несокрушимы, что легко покорили соседние страны, однако у них самих начались распри. Соседи видели, как горели города, рушились башни, земля трескалась, а раскаленная лава заливала посевы и перегораживала реки. Раса колдунов исчезла, хотя знающие говорят, что они просто переродились или стали невидимыми, а за власть уже не дерутся, как простые короли, власть их намного выше королевской, но сами потеряли интерес к завоеваниям, свершениям, а то и вовсе к жизни.

Здесь он умолк, пожал плечами, удивляясь, никак не комментируя, но всем своим видом показывал, что это совсем уж байки, нелепость, как это можно потерять интерес, когда в твоей власти хватать любую девку, какую изволишь, покупать все, что восхочется, а твоей колдовской мощи не сможет противостоять никакой герой, никакой силач, никакой король с его войском?

— А почему там сейчас никто не селится? — спросил я.

Сэр Смит удивился:

— Как это не селится? Еще как селятся!.. Но только уж больно отчаянные селятся или же те, кто не в ладах с законом или церковью. У нас в соседнем селе целая семья кузнеца снялась и уехала за реку, когда местный священник начал уж чересчур с пылом доказывать, что кузнец знается с нечистой силой. А потом все выискивал доказательства, что жена у него ведьма, летает на помеле, ночами превращается в черную кошку и доит соседских коров. Брехня, конечно, все знали, что он сам к ней неровно дышал. Даже при людях не мог сдержаться, чтобы не коснуться ее, не перекрестить, притронувшись вроде невзначай к ее груди… а уж там такие белые сдобные пышки были, что даже мне как-то снились, никакие молитвы не помогали!.. А когда тот священник совсем сдвинулся, начал собирать народ, чтобы сложить костер и кузнеца сжечь, а из ведьмы, мол, он сумеет изгнать дьявола. Тогда они, от греха подальше, распродали вещи, а что смогли, погрузили на телегу и переправились на ту сторону. Как раз большая сушь была, река обмелела, вода едва до спицы доходила…

Над головами летит, пронзительно каркая, огромный ворон. Я вдруг подумал, что он может не просто так забавляться, а в роли наводчика, а то и вовсе кто-то смотрит его глазами, как в моем замке хробойл. Неплохо бы разобраться, кто его отправлял и что этим гадам надо было высмотреть в моем хозяйстве. На всякий случай я снял лук, быстро наложил стрелу. Король Барбаросса на скаку оглянулся, я увидел на королевском лице смесь презрения с недоверием: не рыцарское дело — стрелять из лука. Да и не попасть на полном скаку, к тому же в стремительно летящую птицу…

— Щас, — ответил я на невысказанное оскорбление. Тетива больно щелкнула по пальцам. — Собирайте перья!

Ворон молниеносно вильнул, но и стрела вильнула, это видел только я, остальным нужно смотреть на дорогу, только мой Зайчик в дорогах и даже тропах не нуждается. Ворон каркнул, и тут же карк перешел в настоящий человеческий крик, словно стрела в самом деле попала в глаз соглядатая и поразила неведомого колдуна. Во все стороны полетели перья, тушку подбросило, затем, нелепо растопырив лапы, она понеслась к земле и ударилась в пяти шагах перед мордой коня Барбароссы.

Пес рванулся вперед, подхватил пронзенную стрелой тушку и принес мне. Я отмахнулся: это не добыча, выплюнь гадость, а восхищенный Смит прокричал на скаку: