Елена Звездная - Академия проклятий. Книги 1-8. Редактура-корректура

И неторопливо, величественно и совершенно не смущаясь босоногости, лорд Эллохар отправился вслед за Ликаси.

Я, Юрао и несчастный гном остались стоять на лестнице. Мы так и простояли, пока магистр не скрылся в дверях, после чего партнёр, со свойственным ему умением не думать о плохом, весело спросил:

— Ну, где там комната покойной?!

Незабываемый взгляд гнома, но после, махнув рукой куда-то вперёд, мастер Ойоко помчался за Эллохаром, бросив нас на произвол судьбы.

— Пошли, партнер, — Юрао, взяв меня за локоток, повёл вверх по лестнице. — Ну и дельце.

— И не говори… — я была откровенно потрясена случившимся.

— Она бы напала, Дэй, — глухо произнёс дроу.

— Я бы на её месте тоже напала. И ты…

— Наверное… — мы поднялись на жилой этаж, и Юрао толкнул первую дверь. — Жутковато было, если откровенно. А с лордом Эллохаром это ты здорово придумала. Кстати, как додумалась?

— А-апчхи, — входя в тёмную захламлённую комнату, выдала я. — Есть же у него шайгены, а они тоже запрещены.

— И не напоминай мне про Эрху, — Юрао зажёг два огненных шара, и те поднялись под потолок, освещая всё внушительное пространство. — Я Эллохару и официальный запрос отправлял, он молчит, гад. Только ухмыляется, а я… — и едва слышно: — Она мне понравилась.

Мы начали осмотр комнаты покойной.

То, что это спальня, сомнений не было — огромная кровать, занимающая половину пространства, тому прямое доказательство. Грубо сделанная, украшенная позолотой — явно дорогая, но совершенно не красивая. В спальне также имелся диван, несколько захламленных шкафов, круглый столик на толстой уродливой ножке, и странным диссонансом смотрелась будто невесомая стеклянная фигура, изображающая госпожу Ойоко.

— Талантливый он мастер-стекольщик, — Юрао подошёл к статуэтке. — Она здесь даже красивая.

Изваяние было в полроста ныне покойной госпожи Ойоко, зато сразу ясно, почему такой столик — это подставка. И точно, подойдя ближе, я увидела, что в столе специальные держатели для статуи, по деревянной же окантовке шла надпись: «Моей обожаемой супруге в день свадьбы».

— Красивый подарок, — произнёс дроу, как и я, прочитавший надпись. — Но не особо дорогой. Представляю, как «обрадовалась» госпожа Ойоко. Странно, что ещё не запустила в женишка таким подарочком.

Я присмотрелась к скульптуре и, заметив трещины, сделала предположение:

— Похоже, что запустила-таки.

— Не удивительно, — Юрао тоже принялся рассматривать изваяние, — у гномов дарить полагается золото и только золото, ну и родовые драгоценности, само собой. Слушай, Дэй, а присмотрись-ка к статуэтке. Ничего не замечаешь?

И притянул огненные шары ближе, чтобы света было достаточно.

Я начала осмотр с головы. Лицо госпожи Ойоко оказалось изображено на редкость хорошо, и она смотрелась здесь как-то воодушевлённо, а не рассерженно, как на портрете. Плечи, несмотря на несуразность для такой фигуры, казались нежными и красивыми, грудь, поправ строгие моральные принципы гномов, была видна примерно на одну пятую, красуясь в декольте тёмно-бордового пеньюара. Да, изваяние действительно только для спальни. А вот от пояса и ниже мастер Ойоко словно изменил себе — кружево местами было проработано грубовато, нога одна больше, другая… То есть все красиво, но нет того изящества, которое мы отметили ещё в фигурках на лестнице.

— У меня такое ощущение, — пробормотала я, — что от пояса и ниже эту статуэтку делал не почтенный мастер-стекольщик. Как-то всё не так.

— Вот и я о том же, — Юрао взглянул на меня сквозь прозрачную руку госпожи Ойоко. Тело у статуэтки было из прозрачного стекла, волосы, украшения, платье — из непрозрачного цветного.

Мы с партнером ещё раз посмотрели на статуэтку, потом друг на друга и начали рассуждать.

— Вряд ли господину Ойоко пришла бы мысль разбить статую, которую он сделал сам, — сказал Юрао.

— И госпожа Ойоко об этом знала, — согласилась я. — Но статуя… это работа опытного стеклодува, такого, как господин Ойоко.

— Ты плохо знаешь гномов, Дэй, — возразил дроу. — У гномов владелец дела обязан знать его в совершенстве, а стекольное предприятие — дело семьи госпожи Ойоко, и если она им руководила, значит, и стеклодувом была отменным.

Мы вновь переглянулись, и офицер Найтес с хитрой усмешкой произнёс:

— А ну-ка, Дэй, отойди.

Опрокинуть столик со статуей оказалось не так-то просто — гномы всегда работают на совесть, но и Юрао сдаваться не собирался. Удар мечом — и с оглушительным звоном разбитая скульптура полетела на пол, чтобы повторно наполнить дом звуком разбитого стекла.

А когда звон стих, в свете огненных шаров засверкали осколки и заискрились, заиграли разноцветными огоньками драгоценности, рассыпавшиеся среди останков изваяния госпожи Ойоко.

— Всегда мечтал разбить что-нибудь эдакое, — весело заявил Юрао.

— Мы раскрыли дело, — ещё веселее сказала я.

И тут от двери донеслось:

— Убил бы!

Оглянувшись, мы увидели стоящего в проходе магистра Эллохара, уже в своей обычной одежде.

Юрао, отойдя от осколков, сложил руки на груди, и понеслось:

— Слушайте, вы! Я офицер Ночной стражи, и как страж законопорядка обязан был принять меры к задержанию опасного для общественности существа. И уж тем более, я не испытываю сожалений по поводу того, что девочка «не питалась».

Устало вздохнув, лорд Эллохар грустно сказал:

— Да причём тут это, — развернулся и ушёл.

— И что это было? — удивлённо и уже у пустоты спросил дроу. — Или это он за тебя испугался?

Я промолчала, разглядывая родовые драгоценности мастера Ойоко. Два браслета, украшенные рубинами, ожерелье, в котором сверкали как рубины, так и бриллианты, золотые массивные серьги, тоже с рубинами, и золотое кольцо без камней.

— Смотри, видишь мутные осколки? — кстати, не обратила внимания, пока Юрао на них не указал. — Матовое стекло. Похоже, госпожа Ойоко сначала скрыла драгоценности в матовом сосуде, затем впаяла его в статую. Неплохо, должен признать.

Когда мы, собрав украшения, спустились в уютную гостиную мастера-стекольщика, там уже стояла заплаканная домработница гнома, сам мастер Ойоко, обнимающий свою любимую за плечи, собранная, такая серьёзная Ликаси, которая, несмотря на попытки выглядеть серьёзной и печальной, всё равно едва сдерживала довольную улыбку. Ещё здесь присутствовали два суровых преподавателя из Школы Смерти и сидел в кресле встретивший нас недовольным взглядом магистр Эллохар. И, пожалуй, он единственный на нас внимание обратил.

— Мастер Ойоко, хватит вам, — с некоторым раздражением произнёс магистр. — Утешьтесь, вон ваши родовые блестяшки уже откопали, так что женитесь, своих детей наклепаете, а о том, чтобы посещать Ликаси на территории школы, не может быть и речи. Всё, заканчивайте с прощанием и потоками горьких слёз! Поверьте, у нас ей будет лучше.