Анастасия Никитина - Ректор по семейным обстоятельствам

— Глупости! — возмутилась я. — Монхи для того и существуют, чтобы отвечать на такие вопросы!

— А тот, что к нам приезжал, говорил, что монхи — любимые дети Создателей, и они должны молиться, а не на глупые вопросы отвечать. А кто задает глупые вопросы, тот проклятый и навсегда останется в Бездне.

Я молча помотала головой. Мелочь в очередной раз загнала меня в тупик. Да что у них там происходит, в этих поселках? Мракобесие какое-то насаждается, а в храмовом городе и в ус не дуют. То чернаки оказываются похожи на ифитов, то магию грехом называют, теперь, оказывается, у Создателей любимые дети объявились. Да единственные известные потомки прародителя Никана — правящий род Грифона. Но нас никто любимыми детьми не объявлял. Наоборот, мне с детства внушали, что обязанностей у меня куда больше, чем прав, а прав — меньше, чем у обычного лавочника, именно потому, что я — потомок Создателей.

— Давай так, — сказало, наконец, моё одуревшее от «неудобных» вопросов Высочество. — Ответить я тебе не могу, потому что сама не знаю. Вот про «любимых детей» — это явная чушь. Но в следующий раз, когда я пойду во дворец, то обязательно найду своего старого учителя-монха и задам ему твои вопросы. Если хочешь, можешь даже сама это сделать.

— Нет уж, — отказалась Оли. — Вы-то правительская дочка, с вас спрос иной. Вас линейкой не отходят.

— Хорошо, — согласилась я, решив не выяснять, при чём тут линейка.

Минут пять я молча ела, пока приблуда о чём-то сосредоточенно размышляла. Наконец с копчёными перепелками было покончено. Я отодвинула тарелку, и одновременно с этим мелочь снова заговорила:

— А кто тогда создал чернаков, если Единый сотворил людей?

— А чернаки что, не люди? — поперхнулось очередным вопросом моё Высочество. Хорошо, хоть доесть успела, не то точно подавилась бы. Да что за мысли бродят в этой лохматой голове?!

— Учитель Ронд говорил…

— Я помню, что говорил твой учитель Ронд. И чем больше я о нём узнаю, тем сильнее мне хочется свернуть ему шею! Пара сотен таких горе-учителей вполне могут спровоцировать народные бунты на пустом месте. Слава Создателям, подобных идиотов мне за время моих странствий больше не попадалось. В общем, так, мелочь. Захочешь есть — велишь принести духам, разрешаю. А с твоими вопросами про Создателей и чернаков я обязательно схожу к монху. Но не сегодня, разумеется. А сейчас я пойду прогуляться и вернусь, скорее всего, поздно. Так что ты меня не жди — ложись спать. Хорошо?

— Хорошо. А вы мне медовую булку с празднества принесёте?

— Если найду — обязательно, — пообещала я, вставая.

Четверть часа спустя я уже проталкивалась сквозь разодетую толпу на главной площади. В потёртом кожаном полудоспехе с парными клинками за спиной, да ещё в отсутствие мелкой меня никто не узнавал. Поэтому локтями пришлось поработать знатно. Но это не мешало думать, а именно этим я и занималась со всем усердием, кое-как выбросив из головы вопросы приблуды о Создателях. Боги — это, конечно, интересно, но слишком крупно для маленькой меня. Тем более, когда на моё почти безобидное Высочество ополчился неизвестный враг и со всем старанием пытается свести в Бездну.

В сотый раз перебирая в памяти завсегдатаев таверны «У наёмника» в поисках самых болтливых, я толкнула знакомую скрипучую дверь и едва не ломанулась обратно. В дальнем углу за столом сидел Никс собственной персоной и дружески беседовал с Круппом. Полугном при этом был похож на мертвеца не больше, чем пьяный монх на ифита. И как я должна это понимать? Заговор, ифит пожги таких друзей?!

С минуту полюбовавшись развеселой парочкой, увлечённо дегустирующей очередной кувшин кислого вина, я проскользнула к стойке и устроилась в самом тёмном углу. Судя по тому, что мне удалось попасть туда без обычного разноголосого марафона приветствий, народ начал праздновать День Пришествия с самого утра и на мелкие раздражители, вроде очередного посетителя, уже не реагировал.

— Явилась, — проскрипел подошедший хозяин таверны. — А я-то надеялся, что хоть праздник пройдёт без драки.

— А без меня у тебя тут тишь, гладь и прочее благолепие, — усмехнулось моё давно привыкшее к нытью трактирщика Высочество.

— Ну не всегда, конечно, — вынужден был признать очевидное тот. — Но если тебя принесло — быть мордобою. Примета верная. А уж когда с тобой ещё и Крупп здесь, то половину мебели обновлять придется, как пить дать.

— Ну да. А ещё Крупп сгинул где-то на тракте, — с откровенной насмешкой закинула удочку я. — Ненадёжные у тебя приметы, хозяин.

— Ошибся малость, — хмыкнул Адам. — Кто ж знал, что эту чугунную башку кто-то сможет напоить до такой степени.

— Вина-то мне дашь, скотина негостеприимная? —яЯ не желала демонстрировать свой повышенный интерес к исчезновению наёмника. А вот за кружкой в ничего не значащем разговоре со скучающим трактирщиком можно было выяснить что-нибудь интересное.

— Дам, отчего ж не дать. Должна же от тебя быть хоть какая-то польза моему заведению, а не только убытки, как от дружка твоего безголового.

— Это кто ж из моих друзей тебе так не угодил? — я пригубила вино, не забывая при этом поглядывать в сторону столика, где продолжали бражничать полугном и чернак.

— Крупп, кто же ещё-то, — скривился Адам. — Догулялся до того, что медной деньги за душой нет. Корми его теперь в долг, проглота. А жрёт, как не в себя…

— Это где же он так погулял?

— А он и сам не знает где. Ушёл тогда с купцами липовыми, а вернулся вот только пару часов назад. Грязный, вонючий и без полушки денег. Обещался отдать, когда с караваном сходит. Я б его погнал, так он же ещё при батьке моём тут бывал — не погонишь.

— Да ты бы всех нас погнал, будь твоя воля, — хохотнула я.

— А и погнал бы! — хлопнул ладонью по стойке трактирщик. — Много с вас толку, гопота. День при деньгах, месяц на бобах.

— Но-но, — нахмурилось моё слегка оскорбившееся Высочество. — Не боишься, что батька твой услышит? Он даром что от дел отошёл по возрасту, поленом тебя отходить сможет.

— Вот только и терплю вас из-за батьки, — проворчал хозяин, покосившись на маленькое окошко почти под потолком.

Там, как я случайно узнала, и жил основатель моей любимой таверны, старый наёмник, исчерченный шрамами, как варан чешуей. Несколько раз он спускался в зал, если очередная драка становилась слишком буйной. И одного его появления было достаточно, чтоб утихомирились самые безголовые. Старик был легендой тракта.

В другое время я бы с удовольствием расспросила трактирщика об его отце, но сейчас меня интересовали совсем другие личности.

— А кто это Круппу наливает?