Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

Дейн был реальным героем – реально ушел и вернулся, – а это была его реальная вера. Вроде бы можно надеяться, что на этом все и кончится – что воссоединение верующего и веры исцелит огонь. Что, возможно, лондонманты, не сумев изгнать финальность, когда предложили в качестве спасителей себя, и наконец поверив, что Билли и Дейн не собирались самолично сжечь спрута, и, передав контроль над затерявшимся глубоководным богом его адепту и как-бы-типа пророку, все же предотвратили худшее. Но.

– Ничего не изменилось, – сказал Билли. Чтобы это почувствовать, не нужно быть, как Билли, ошибочным возлюбленным ангела, не сомневался он. Лондон так и остался неправильным. Так и слышалось неокончание напряжения в городе, продолжение не просто сражений, а конкретных сражений, царящий террор.

Все по-прежнему сгорит.

Сайра села, разбитая. Нервно взвесила обломок кирпичей и смазки – вырванный из города кусок. Размяла. В ее руках и фишке все отдельные сколы, шелуха и ошметки города были пластичной лондонской материей. Она протыкала и растягивала кирпичи, и те безмолвно слеплялись с другими кирпичами. Она зарывалась пальцами и делала из сырья другие лондонскости – клубок фантиков, узел сантехники, вырванные перила, автомобильный глушитель.

– Что теперь? – это наконец спросила Сайра, но мог бы спросить любой из них. Она протянула руку, и Билли поднял девушку. Ее ладонь все еще была липкой от лондонсмазки.

– Помните Эла Адлера? – спросил Билли. – Которого вы убили? – Она слишком устала, чтобы поморщиться. – Знаете, на кого он работал? На Гризамента.

Она вытаращилась на него:

– Гризамент мертв.

– Нет. Не мертв. Дейн… Не мертв. – Она таращилась. – Как это с чем-то связано – не знаю. Но именно с Адлера началось… все это. И с вас. И при этом он все еще был с Гризаментом. Делайте ставки, чей это план. Мы знаем, что это уже близко, и мы знаем, что все начнется, когда сгорит спрут, – сказал Билли. – Так что, видимо, надо стараться дальше. Надо просто сохранить его целым. Может, если у нас получится уберечь его от огня… в эту ночь… то все будет в порядке. Нам остается только продолжать искать. У Тату нет причин сжигать мир. Как не было их и у Эла. Как нет у Гризамента, что бы он там ни планировал… – Билли покачал головой: – Это что-то еще. Надо постараться уберечь эту штуковину.

– Тогда пошли. – Все посмотрели на Дейна. Это первое, что он сказал за очень долгое время, если не считать неразборчивые признания мертвому богу. Он поднялся с преображенным видом. – Вы его берегите, – сказал он Сайре. – Нам здесь оставаться нельзя. Мы слишком опасны. Будем делать то, что говоришь ты, – сказал он Билли. – Сперва – вытащим Джейсона.

– Что делаем? – спросил Билли. Пойти против базы опасных и бешеных психопатов – это одно, но пойти против государства? «Слишком рискованно», – говорил Фитч. «Вы должны защитить спрута», – говорила Сайра. «Вы ничего не можете поделать», – говорили они.

– Дайте навигатор, – отвечал Дейн. – Мы не оставим Джейсона.

– И может, мы сможем что-то узнать, – говорил Билли. – У них могут быть соображения получше, чем у нас, у Коллингсвуд и Бэрона.

Дейн уставился на мертвого спрута и изобразил какой-то знак.

– Мы найдем вас, когда понадобится. Берегите моего бога. А теперь выпускайте.

И вот они ждали.

– Нужно запустить внутрь Вати, – сказал Дейн. Говорил он быстро. – Нужно знать расклад в этой копской лавочке, прежде чем нагрянуть самим. Где он?

– Ты же знаешь, у них там все продумано, – сказал Билли. – Он не сможет войти. И вообще… – Вати, совестясь из-за своих исчезновений со своей текущей борьбы, все еще был на срочных митингах. – Он сказал, что вернется как только, так сразу.

Вати хотел помочь, и поможет, но: «Вы что, не знаете, что у нас война?» Классовая война, стравившая кроликов с волшебниками, которые отделывались палкой и дохлой морковкой; големов – с теми, кто думал, что если нацарапать на лбу создания «Эмет» [71] Эмет – истина ( ид .). , то это дает какие-то права; или вообще что угодно с чем угодно.

Где рядом были горгульи или барельефы, Вати зачитывал воодушевляющие спичи забастовщикам, поддерживавшим стачку (гомункулы заползали в стыки между стенами и тротуарами, грачи отстаивали часы работы). То, что походило на завихрения ветра, было пикетом воинственных воздушных элементалей, нашептывающих порывистыми голосами, тихими, как дыхание: «Стойким будь – не вздумай дуть!»

Были скэбы и сочувствующие. До Вати доходили слухи, что его заказали – уже вчерашние новости – и что люди ищут какой-нибудь рычаг против него по всему миру – буквально, вне Лондона .

Ситуация не радовала. Жернова экономики вынуждали некоторых вернуться на работу – с пристыженными лицами, пристыженными душами, если их лица были вырезанными и неподвижными, с пристыженными волнами, если они были вибрациями эфира. Проносясь по статуйной тропе по всему городу, Вати успевал только к шапочному разбору. Митинг за митингом закрывались заклинаниями призрачной полиции, предъявлялись старомодные обвинения в инновационном контексте. Наемные молодчики в разных измерениях.

– Что случилось? – возопил Вати по прилете в лепную львиную морду, увидев разгромленный пикет с рассеянными и убитыми участниками, где двое-трое пытались залатать раны. Это были маленькие бесполые гомункулы из плоти животных. От нескольких остались только мокрые пятна с крупинками костей.

– Что случилось? – спрашивал Вати. – Вы в порядке?

Нет. Его информатор – человек, собранный из птичьих останков и грязи, – подволакивал размазанную ногу.

– Люди Тату, – сказал он. – Выручайте, босс.

– Я вам не босс, – сказал Вати. – Ну-ка, давай, заберем тебя… – Куда? Он не мог никуда его забрать, а человек-животное-существо умирало. – Что случилось?

– Долбаки.

Вати оставался с ним, сколько мог вынести. Тату заплатили, чтобы покончить с забастовкой, и он удвоил усилия. Вати вернулся в куклы в карманах Билли и Дейна. В возбуждении во время речи он вибрировал между ними.

– Нас атакуют.

– Тату…

– …и полиция…

– …пытаются с нами покончить.

– Я думал, они и так пытались, – сказал Билли.

– Не так.

– Не так.

– Мы его разозлили, – медленно сказал Дейн.

– Тем, что спасли тебя, – сказал Билли.

– Он хочет вернуть меня, и хочет тебя и кракена, и бьет по нам через Вати. Я слышал его, пока был там. Он в отчаянии. Как и мы, он чувствует, что все ускоряется.

– А ведь у нас, между прочим, один из его долбаков, – сказал Вати с намеком на юмор в голосе. – Ударился в политику после присоединения к Тату. Уволили, ничего удивительного.

– Вати, – сказал Билли. Глянул на Дейна: – Нам нужно попасть в полицейский участок.