Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

– Где мы вообще? – спросил Вати. Он следовал по эфирной колее, проделанной к этой фигурке, даже не оценивая обстановку. – И я войти все равно не могу – у них барьер.

– Рядом, – ответил Дейн. Они были в подворотне на задах кафе, в темноте – на самом краю уличного фонаря. – Это прямо за углом.

– Джейсон внутри, – добавил Билли.

– Вы, может, не расслышали, – сказал Вати.

– Стой, – сказал Билли. – Погоди. Я думаю… как впервые встретился с Госсом и Сабби. Преодолеть им нужно было только вход. Коллингсвуд не наставила границ по всей квартире.

– Куда проще охранять только один периметр, – сказал Дейн. – Я понял.

– Так что, если мы пройдем за него … – сказал Билли.

Вати сидел в зародышевой – самой внутренней – матрешке, которую уже давно стянул Билли, и дрыгался в зубах мышиного эскорта – старой активистки ПВП. За все двенадцать лет членства мышь не сказала ни слова, но была надежна, как скала.

Мышь была крупная, но и матрешка не маленькая. Мышь промелькнула пятнышком темноты под фарами, исчезла под воротами, поднялась по склону из щебня, под неподвижными машинами, через норы.

– Ладно, все идет отлично, – сказал Вати. – Спасибо. Прорвемся, не парься. Везде прорвемся.

На полпути через внешнюю стену Вати почувствовал предел – почувствовал, как его не пускает пространство.

– Вау, – сказал он. – Кажется, тут… – Но мышь, маленькая физическая штучка, не почувствовала ничего и бежала дальше, потащив с собой сознание Вати прямо на блок, прямо в него, сквозь него.

– Ой, – сказал Вати. – Блин, странное ощущение.

Характерный стрекот ламп дневного света. Вати привык к драматичным сменам масштаба и точки зрения, смотреть то из гигантских фигур, то из свинцовых миниатюр. Прямо сейчас коридор казался собором. Он чувствовал топот встречного человека. Мышь переждала под батареей. Ноги прошли мимо. Несколько офицеров. Какой-то аврал.

– Проследишь за этой компанией? – попросил Вати своим тоненьким голосом. – Только осторожно. – Мышь отправилась за шагами-землетрясениями, вниз по лестнице, на другой ковер, на другое освещение. – Он должен быть в камере, – прошептал Вати. Звериный агент держался теней: съежился под открытой дверью камеры, у которой собрались полицейские. Рядом с явно кровью.

– Ох, чтоб меня разорвало, – прошептал Вати.

Мышь медленно поворачивала его в зубках, так что глаза Вати обследовали гору мертвого тела, лежащую на койке камеры, – красного мертвеца. Там были ОПФС. Их загораживали другие мельтешащие полицейские. Среди гомона внимание Вати захватили два слова. «Госс», услышал он, и «Сабби».

– О, нет-нет-нет, – сказал он. – Давай выбираться.

Мышь ждала, пока он шептал бессильные проклятья.

– Ладно. Ладно. Давай сосредоточимся. Давай найдем их офис, – сказал он наконец. – Посмотрим, какую информацию добудем. Госс и Сабби – с Тату, и я думал, он держит их на поводке. Что-то пошло по жопе.

Участок ошалел от кризиса, и мыши было несложно без происшествий перемещаться перебежками из кабинета в кабинет в поисках – наконец успешных – признаков ОПФС: религиозных принадлежностей, книг, которые обычно не ассоциируются с полицией. На столе Коллингсвуд лежали диски нескольких граймеров.

– Тут должно что-нибудь быть, – сказал Вати. – Ну же! – он ободрял себя, а не свое сопровождение.

Мышь провела Вати по всем бумагам, что они нашли. Трудоемкое конспектирование на ходу. Вати не слишком удивился, когда услышал приближение голосов.

– Пошла, – сказал он. – Пошла, пошла! – Но мышь пробегала по последнему абзацу, так что офицеры ОПФС, войдя, увидели, как та юркает со стола Варди.

Коллингсвуд двигалась с шокирующей скоростью, не как человек. Она упала на четвереньки и метнулась вбок, чтобы маленькое животное, теперь бежавшее в пространство между картотекой и стеной, оставалось в поле зрения. Варди и Бэрон все еще не двигались. Коллингсвуд выплюнула слово, от которого мышь окоченела, как пластмассовая, скользнув по инерции к устью туннеля, где обездвиженно лежала, пока Коллингсвуд ползла к ней. Мышь все еще сжимала Вати в пасти.

– Мышь! Мышь! Давай!

– Помогите со сраным шкафом! – заорала Коллингсвуд на неповоротливых коллег, и они наконец сдвинули жопы и потащили картотеку в сторону.

– Мышь, пора двигаться, – сказал Вати. Он чувствовал за стенами статуи, в которые мог прыгнуть – отсюда, с незаблокированной стороны магической пленки. Но он все бормотал и бормотал мыши, пока та не пришла в себя настолько, чтобы выползти из пальцев Коллингсвуд.

– Дуй в долбаную стену, – сказал Вати, и мышь мучительно заползла за угол под ругань Коллингсвуд.

Мышь волоклась по стенам и наконец доставила матрешку на прохладу улицы.

– Спасибо, – сказал Вати. – Ты нормально? Хорошая работа. Спасибо тебе. Там – глянь – там еда. – Это были остатки кебаба. – Угощайся. Спасибо. Большое. Ты же будешь в порядке?

Мышь кивнула, и Вати проскочил по нескольким статуям туда, где Билли и Дейн ждали от него новостей о Джейсоне.

– Госс и Сабби.

– Это были Госс и Сабби.

– Гребаный всемогущий кракен. Госс и Сабби.

Госс и Сабби, Госс и Сабби – одновременно имена и крики ярости на тех, кто их носил. Так было уже бог с знает какого года. Не меньше чем многие столетия эти имена кричали обездоленные, побежденные, истязаемые.

Билли и Дейн были над землей, в заброшенной башне – фолли, построенном в террасе каким-то камденским архитектором. Когда мир вокруг сомкнулся и у них кончились тайные ложные квартиры Дейна, они ретировались в убежища над и под городом. Это было пустым, светлым и пыльным. Они сидели в лучах взвеси.

– И ты перечислил все имена старых сообщников на столах? – спросил наконец Дейн.

– Ага, – ответил Кирк-Вати. – Все, кто был с Гризаментом, когда он был жив.

– О, он жив, – сказал Билли.

– Ну, вы меня поняли. Все, кто с ним был. Некро, врачи, пиро.

– Имена? – спросил Дейн.

– Чувак по имени Барто. Ничего не говорит? Некромант, судя по запискам. Очевидно, Берн. Какой-то там Смитси что-то там. Парень по имени Коул.

– Коул. Ну-ка, – сказал Дейн.

– Что? – спросил Билли.

– Коул – пиро.

– Я не разглядел, – сказал Вати. – Мы видели только про университет, какие-то заметки. А что? Ты его знаешь?

– Знаю его имя. Помню с тех времен, когда умер Гриз. Слышал тогда. Он пиро. – Дейн неуверенно посмотрел на Билли. – Огнедел.

– Да, я понял, но почему…

– Со времен, когда кремировали Гризамента. Якобы. Но… он работает с огнем .

В конце все пожрет огонь. Огонь и тайный план Адлера – шестерки, игрока из обломков организации Гризамента, мертвеца с неизвестными намерениями – и со связью с этим новым именем.