Илья Александров - Дети Революции [СИ]

Она недовольно мотнула головой и замолкла.

— Свяжусь с Таурусом, — Кивнул Джон, выходя из круга фавнов и направляясь обратно по протоптанной в траве дорожке, — Давайте, все за мной! Время дорого.

После нескольких неуверенных взглядов, фавны отряда последовали за ним, оставляя Викторию стоять посреди поляны. Нервно выдохнув, она потёрла руки и набрала знакомый номер.

Илия ответила после нескольких гудков, голосом — без видеозвонка.

— Виктория.

— Илия? Что происходит? Ты же видела… Ты же не серьёзно? Ты же слышала, что сказал Таурус. Почему ты всё ещё с Синдер? Почему ты идёшь за нами?

— Почему, Виктория? — Голос Илии был непривычно сух и напряжен, — Потому что я делаю то, что должно.

— Должно? — Она фыркнула, взмахнув рукой, — Брось, ты серьёзно? Кому ты должна? Что ты должна? Синдер Фолл — человек. Человек, который собирается свергнуть саму Хан, подставить нас — не говори, что собираешься следовать за ней! Это неправильно!

— Неправильно?! — Илия горько хмыкнула в трубку, — Неправильно это то, что ты предала меня! Я думала, что ты на самом деле хочешь изменить мир, что ты меня понимаешь, а что оказалось? Ты такая же как они! Ты просто думаешь о том, как бы тебе не запачкать руки!

Виктория поджала губы, расхаживая взад и вперёд.

— Есть разница между запачкать руки за правое дело и запачкать их просто так, Илия! Я не собираюсь присоединяться к Таурусу, никто из нас не собирается! Мы просто хотим вернуться к Хан, к настоящему Белому Клыку! Зачем всё это — погони, кары? Мы просто уйдём — уйдём даже из Вейла. Тебе не придётся ничего делать и Хан уже знает о ваших планах — не то, чтобы мы смогли бы ей хоть что-то передать.

Илия на несколько минут замолчала. Виктория продолжила, надеясь урезонить свою подругу.

— Мы же друзья, Илия! Ты сама говорила! Да, у нас разные взгляды на будущее Клыка, две разные стороны, но разве это стоит того, чтобы начать резать друг-другу глотки? Мы всё ещё можем…

Выдох в трубку — резкий и прерывистый.

— Нет. Нет, Виктория.

— Что…

— Нет никаких разных сторон, — Зло выкрикнула Илия, — Нет никаких «просто уйдём»! Вы, все вы — предатели, отвернувшиеся от нашего дела! Это…

Она издала короткий, злой смешок.

— Фавны, которых я считала моими друзьями, моими братьями и сёстрами, каждый раз бьют меня в спину. Каждый раз вы предаёте меня, всё то, за что мы стоим. Сначала Блейк и Адам, затем ты. Это смешно — единственная, кто поддерживает меня, не смотря ни на что, это человек — человек, которого я должна ненавидеть! Лучше… Лучше я буду сражаться за неё, чем за таких как вы!

— Что ты…

— Всё кончено, Виктория, — Илия прервала её, не давая закончить, — Всё кончено. Ты предатель. Такая же, как они. А наказание за предательство — может быть только одно!

Илия оборвала звонок.

Секунду, Виктория оглушённо смотрела на экран свитка. Затем скривилась, со всей силы швыряя его в сторону, подальше от глаз. Пластиковый корпус ударился о камни, трескаясь и разламываясь на части. Голографический экран пошёл рябью и отключился окончательно.

Зло оскалившись, Виктория провела рукавом униформы по лицу, развернулась и поспешила прочь.

Просторная комната, отделённая от общего конференц-зала, казалась одновременно и чужой, и знакомой. Знакомой, потому что он не раз бывал в подобных местах, предназначенных для того, чтобы выступающие перед публикой фавны могли перевести дух, подготовиться к речи и успокоиться, готовясь принять на себя взгляды тысяч глаз. Чужой — потому что обстановка была совсем не та. Вместо дерева и камня — белоснежный пластик и обои приятного, нежно-зелёного цвета. Вместо неровного света факелов или тёплого света ламп накаливания — мерное и холодное свечение флюоресцентных ламп. Широкие, просторные окна, выходящие на немногочисленные небоскрёбы Вейла.

Он никогда не понимал, почему их называли лампами дневного света — можно ли было сравнивать свет солнца, мягкий и золотой, с этим мёртвым, холодным свечением, бьющим по глазам своим едва различимым мерцанием? Он всегда предпочитал нормальные, правильные электрические лампы.

Коко сидела за одним из белоснежных диванов, хладнокровно изучая свои ногти и едва заметно покачивая кончиком ботинка. Наряд девушки, практически безупречный в любой ситуации, казался несколько другим — словно бы его цвета стали ярче, сочнее и насыщенней. Но всё же, это был тот же самый наряд — в этом Адам был уверен.

Он не имел ни малейшего понятия о том, как ей это удалось.

Фокс рассеяно перекладывал конфеты в вазочке, стоящей на стеклянном столике, раскладывая их по форме — круглые к круглым, квадратные к квадратным, но так и не беря себе ни одной. Юноша недовольно хмурился, прикрывая глаза и делая размеренные, медленные вдохи — как он сказал Адаму, его не пугали выступления перед публикой и вопросы журналистов. Фоксу не нравились толпы людей, гул голосов, практически перекрывающий другие звуки.

«Как можно думать, если даже своих мыслей не услышать?» — раздражённо ворчал Фокс, недовольно фыркая и игнорируя передразнивающую его Коко.

Ятсухаши стоял в центре комнаты молча, сложив руки за спину и прикрыв глаза, тихо шепча себе под нос, задавая самому себе всевозможные вопросы и отвечая на них, готовясь к предстоящей конференции. Как понимал Адам, Ятсухаши был далеко не глуп, пусть и предпочитал отмалчиваться большую часть времени. Рослый мечник жаждал быть максимально точным в своих словах, долго подбирая наиболее подходящие к ситуации выражения, не допуская ни малейшей неточности или кривотолка, даже если для этого приходилось молчать большую часть времени. К счастью, он не требовал подобной точности от других, с абсолютным спокойствием игнорируя даже Янг, однажды целенаправленно решившую вывести его из себя потоком нескончаемых каламбуров, намёков и инсинуаций.

Вельвет… С Вельвет было хуже. Девушка нервно расхаживала по помещению, заламывая руки и резко, судорожно вдыхая и выдыхая — ей явно не давалась дыхательная гимнастика. Её одежда — коричнево-золотой комбинезон была тщательно, даже слишком тщательно выглажена и оправлена. Плечи — нервно напряжены. Спина — сгорблена, а взгляд устремлён в пол.

Коко со вздохом приподняла чёрные очки, с тревогой взглянув на напарницу.

— Опять, Вельвет?

— Ну… — Развернувшись к ней, Вельвет чуть повела плечами и дёрнула кроличьим ухом, — Может быть?

— Может быть? — Коко усмехнулась, откинувшись на спинку дивана и с интересом приподнимая бровь, — В чём дело, дорогуша? Мы далеко не в первый раз выступаем перед публикой.

Вельвет бросила быстрый взгляд на широкое зеркало, занимавшее часть противоположной стены и тут же отвела глаза, встретившись взглядом со своим отражением.