Наталья Игнатова - Откровение

Начать стоит с того, что отсюда пока, в принципе, нельзя уйти. Нет возможности.

Тенгер не так давно спросил его:

— Когда, как ты думаешь, тебя найдут?

— Уже нашли, — сказал ему Зверь. — Сразу нашли.

— Так чего ждут?

Ответ на этот вопрос и был его разрешением на взлет. Эльрик ждал, чтобы он захотел уйти. А он не хотел. Что ж, чем дольше Эльрик ждет, тем больше у Ифэренн времени до уничтожения. Как бы ни хотелось Тенгеру поскорее покончить с этим миром, от его желания тут ничего не зависит.

Только явился в новый мир, и сразу обзавелся королевством. Кровь не водица. Де Фокс остается де Фоксом, даже когда думает, что носит другое имя. Сдать его может кто угодно. Любой вампир — Моартулу, любой фейри — Змею. И вампиры, и фейри молчат, как рыбы. Дураков нет отправлять будущего владыку на пытки и смерть. Он ведь, когда вернется, всё будет помнить о том, как из него душу вынимали. И кто первым огребет веслом? Не Моартул. Тем более, не Змей. Огребут доносчики, и мало никому не покажется.

Я хотел забрать Волка сразу, как только мы его нашли. Я обещал, что заберу. Кадавр, там, не кадавр, души у меня нет, зато есть Звездный. Ключ от всех дверей. Чтобы вытащить Волка, достаточно сделать пролом в реальности Ифэренн. Могут пойти трещины, что-то может осыпаться или упасть, но мир от этого не рухнет. Не перестанет существовать.

Воспользоваться Артуром — вариант более рискованный, но, как ни парадоксально, — более щадящий. Если получится избегнуть встречи со Змеем, если получится Змея не убить, то ни Ифэренн, ни тварный мир не пострадают. Правда, если не получится, тут малым ущербом не обойдется, всё к акулам пойдет. До полной стерильности. И все же представить, как мы со Змеем бьемся насмерть, и я его убиваю, у меня не получалось. Никак. Бились уже, и я его не убил. Змей слишком красивый, чтоб погибнуть от моей руки, и слишком умный, чтобы драться со мной. Он прекрасно знает, чем это кончится.

Ну, да, а еще мы друзья. Именно поэтому я и знаю, что драться со мной он будет только ради спасения мира, уж никак не ради его уничтожения.

Оставалось договориться с Артуром.

Тяжело быть Мечом Закона. Непросто. Сначала вламываешься в душу подходящего носителя, потому что работа такая, дело не ждет, решаются вопросы вселенской важности. А потом знакомишься с ним поближе и начинаешь чувствовать себя насильником. Это в лучшем случае. Руками Артура я убил человека. Не был бы наш святой христианином, он бы мне этого убийства в жизни не простил. Может быть, конечно, не будь он христианином, он бы убийство так близко к сердцу не принял, не знаю. Сейчас Артур от христианства далек, но людей всё равно не убивает, скорее себя прикончить даст. Впрочем, и зла на меня не держит. Простил, значит простил.

Что, однако, не означает, что мы ладим. Он меня терпит, потому что не может избавиться. И не впустить в себя не может.

Но я не могу войти без приглашения. У меня совесть есть.

Я не думал, что возникнут сложности. В отличие от Змея, которому Волк нужен, чтобы спасти мир, Артуру Волк как раз не нужен. Артур тоже должен спасти мир, но совсем в другом смысле. Зерно, из которого прорастает колос, умирает. Таков закон. Мир, из которого прорастет Царство Божие, тоже должен умереть. Таков закон. В данном случае Закон — это я. Артур из-за меня невольно стал помехой выполнению закона, но в его силах исправить ситуацию. Всего-то и нужно — дать мне войти, позволить забрать Волка, и ждать, пока все пойдет своим чередом.

Тяжело быть Мечом Закона. Еще тяжелее быть Мечом Закона и прорицателем в одной голове. Или в четырех, что только усугубляет. Я знал, что мир Змея, родной мир Волка, не погибнет, потому что Волк уйдет туда и умрет. Я знал, что Змей этого не знает, несмотря на то, что он тоже прорицатель. И знал, что Артур это знает, потому что он ушел с Земли уже после того, как Волк пришел туда. Чего я не знал, так это того, что Артур знает, что Волк в Ифэренн (наша связь и данные кафедры Даргуса), знает — где (наша связь и данные кафедры Даргуса), и знает, почему Волку лучше там и оставаться (его собственные представления о правильном и неправильном).

Артур меня не впустил. Отказался наотрез. Предложил попытаться вломиться силой. Готов был сопротивляться, хоть нам обоим и было ясно, что это так же бесполезно, как бесполезно Змею вступать со мной бой.

Артур, он… да и Змей тоже, чего уж там. Оба они…

Но будь они другими, мы со Змеем не стали бы друзьями, а Артура я не выбрал бы для воплощения.

Он сказал мне:

— Ты не спасешь его от выбора, но сможешь спасти от смерти.

Я, когда меня накрывает, выражаюсь более ясно. Но я и осаммэш свой учусь контролировать куда дольше. Мне все-таки две тысячи шестьсот лет, а Артуру едва за пятьдесят. Пришлось напрячься и перевести с христианского на зароллаш. Наш святой имел в виду, что если Волк окажется в ситуации, угрожающей его жизни, и выберет жизнь, а не смерть, я смогу прийти и забрать его. Даже ценой уничтожения какого-то из слоев Ифэренн. Но я не смогу сделать выбор за Волка.

А он пока даже не выбирал. Не из чего было.

— Он, может, и реализовал свой ангельский потенциал, — сказал Артур, когда осаммэш отступил, и вернулась способность к внятным формулировкам. — Не зря он учится у этого вашего демона-упыря, который до того демон, что даже сюда попасть не может. Но кто научит его быть человеком? Ты, что ли? У тебя у самого души нет, ты убийца, с которым Волку не сравняться, даже когда он станет Вайрд Итархэ.

Перед тем меня отсутствием души попрекал демон, который до того демон, что даже в Ифэренн попасть не может, и я никак не ожидал получить по морде тем же мокрым плавником от святого. Противоположности сходятся. Мне не нравилось то, что Артуру известно будущее Волка, известно, что тот станет Владыкой Темных Путей и умрет. Но мне и самому это было известно. И так же как Артур, я знал, что Волк пойдет на смерть добровольно.

В этом-то и был затык. Артур малость сдвинут на свободе воли. А сдвинулся он на ней моими стараниями. Любой, чью душу и тело захватит чужак-убийца, освободившись, станет уделять большое внимание свободе личности, воли, вероисповедания и праву выбора. Как своим, так и чужим. Но в данном случае речь шла не о выборе, то есть, не о выборе между жизнь и смертью. Речь шла об умении быть человеком, жить с человеческой душой. Я честно сказал Артуру, что не понимаю, что это значит. А он, поскольку насчет моей души уже прошелся и теперь мог вспомнить о приставшем христианину милосердии, объяснил, что Волк не умеет любить. Между тем как любовь — основное свойство человеческой души.

Я бы сказал, что основное свойство человеческой души — воображение. Люди — сиэ сиэх. Зеш, как же это… «созданы, чтобы творить» вот так будет, если не на зароллаше. Зароллаш создан для того, чтобы доступно выражать любые мысли. Люди созданы, чтобы творить. Волк создан, чтобы летать, убивать, учить, пытать, рисовать, жить…