Денис Чекалов - Между двух войн

– Ну и дрянь, – сообщил я, заглядывая в горлышко. – Запах в точности как от тех потных бугаев, что прыгают снаружи. Впрочем, наверное, из-за этого вам и нравится.

По гримасе, исказившей лицо Кириллия, невозможно было определить, так это или нет, поэтому я решил остаться при первоначальном мнении.

Я повертел в руках императорский амулет и протянул его Кириллию.

– Внимательно рассмотрите его. Чтобы потом узнали печать.

Для того чтобы рассмотреть амулет, Кириллию пришлось склониться передо мной, но я не собирался облегчать ему несение службы.

Дав полководцу на полминуты меньше, чем он намеревался посвятить изучению амулета, я спрятал его.

– Император не хочет, чтобы кто-нибудь совершил ошибку, – произнес я. – Есть у него этакая странная слабость… Вы ведь помните, что произошло с генералом Таллием, когда тот проиграл Маракандскую кампанию?

– Ты лжешь, – уверенно заявила Франсуаз.

– Может быть, он и не стал падать на колени и заламывать рук, – согласился я, – но упоминание о Таллии произвело на него впечатление.

– Таллия распяли на кресте, – произнесла девушка.

– Не совсем, – поправил ее я. – Если быть точным, вначале с него заживо содрали кожу, а потом посыпали порошком, который…

Демонесса обожгла меня взглядом, давая понять, что ее не интересуют подробности. Но я – то знаю, что только это ее и интересует.

– Знаешь, что мне говорила моя младшая сестра? – спросила она.

– Моя стыдливость вряд ли вынесет такое знание. Девушка продолжала:

– Она говорила… – Франсуаз закатила глаза и сложила руки в жесте молящейся монашки, из-за чего ежеминутно рисковала свалиться с лошади. – «Френки. Мне жаль парня, который в тебя влюбится».

– Мне тоже, – подтвердил я. – А дальше? Франсуаз ткнула меня в плечо и вновь вернулась в образ проповедующей монашки.

– «Если только ты не найдешь кого-то, более чокнутого, чем ты сама». Думаю, именно тебя она и имела в виду.

– Давно я не получал таких странных комплиментов.

– Это не комплимент.

– Франсуаз!

Колтон выбежал нам навстречу. За его спиной стояли ополченцы, более молчаливые и обеспокоенные, чем обычно.

– Что произошло? – спросила девушка, осадив лошадь.

Колтон был невысок, а с высоты лошади выглядел маленьким. К тому же он разводил руками.

– Друиды, Франсуаз, – произнес Колтон. – Они уми­рают.

Роща друидов засыхала, хвоя осыпалась, вся земля была усыпана ею.

Девушка тихо выругалась.

Живой храм жрецов леса более не был живым. Стены святилища уже не были сплошными. От них сохранился только скелет, и заходящее солнце просвечивало сквозь остовы погибающих кедров.

Мириэль стояла у стен храма, заглядывая сквозь них. Ее одну не коснулся недуг, поразивший остальных дру­идов. Жрецы леса лежали на желтеющей траве, и их просторные одеяния были единственными островками зеленого цвета, что оставались еще в этом лесу.

Франсуаз соскочила с лошади и ступила под сень святилища. Опустившись на одно колено, девушка приподняла первого из друидов и дотронулась до его шеи. Я спешился. Мириэль обернулась ко мне, ее расширенные глаза были полны ненависти и отвращения.

Не знаю почему – оттого ли, что ее собратья умирали на ее глазах, или потому, что я ее отверг.

Людей никогда не поймешь до конца.

Франсуаз выпрямилась и позвала меня взглядом.

– Я не понимаю, Майкл, – произнесла она, отряхивая руки. – Эти люди здоровы, их тела в полном порядке.

– У людей есть еще и душа, – негромко ответил я. – Ты демон и должна знать.

– Заткнись. Что с ними?

Я опустился на корточки и заглянул в лицо одному из друидов.

– Мириэль говорит, что ненависть отравила лес, – произнес я. – Ты заставила их создавать орудия смерти. Это их убило.

– Глупости, – фыркнула Франсуаз. – Магия и силы астрала созданы для того, чтобы убивать и калечить. Еще ни у одного колдуна кишки это не выворотило.

– Речь идет не о магии. – Я выпрямился, но не стал отряхивать рук, так как ни к чему не прикасался. – Это образ жизни и мыслей. Человек – это то, что он делает. Ты заставила этих людей сделать то, что противоречило не просто их мировоззрению – противоречило им самим. И теперь они умирают.

– Им можно помочь? – обеспокоенно спросила Франсуаз.

– Если человек болен, его можно попытаться лечить, – сказал я. – Если проклят, проклятие можно снять. Но они совершили то, что было им ненавистно. И перед ними встал выбор – жить с этим или умереть.

Я посмотрел на Франсуаз:

– Они сделали свой выбор. Лицо девушки стало жестким.

– Отлично, – произнесла она, повышая голос. – Мы знали, что многим придется умереть в этой войне. Друиды оказались первыми. Сделаем все, чтобы их смерть не была напрасной.

Демонесса выхватила клинок, и гиберийские ополченцы подхватили ее боевой клич.

– Я хотел поговорить с тобой. Если ты не против.

– О чем?

Франсуаз обернулась. Лицо ее было непроницаемо, во всяком случае радости на нем не было.

– О том, – неуверенно начал Колтон, – о том, что должно произойти.

– Тогда садись, – сказала Франсуаз.

Колтон повиновался:

– Я никогда не делал того, что… То, что собираюсь сделать.

– Не задавал вопросов?

В голосе девушки не было ни насмешки, ни осуждения. Колтон воспринял ее слова как своеобразное одобрение, дружеское и в то же время без задевающей его достоинство снисходительности.

– Я говорю об орках.

– Ты никогда никого не убивал? – спросила девушка. – Я могу понять.

– Дело не в этом. Я лесничий, мне приходилось убивать. Медведей, оленей, лосей. Мне было их жаль, очень. Орки для меня – гораздо хуже, чем те звери, которых я убивал. Я не буду расстраиваться из-за этого.

– Странная философия, – усмехнулась Франсуаз. – Но пока тебе лучше ее не менять. Ее глаза сверкнули новой мыслью.

– А как же друиды? Разве то, что с ними происходит, не из-за готовящихся убийств?

– Нет. – Колтон опустил голову. – Друиды помогали нам охотиться. Они создавали ловушки, волчьи ямы. То, что они выстроили в степи, всего лишь большой капкан. Они и раньше такие делали.

– Постой-ка.

Лицо девушки оживилось.

– Ты говоришь, что друиды всегда помогали вам проливать кровь. Но почему только сейчас им стало плохо от капканов?

– Ты не понимаешь, Франсуаз.

Колтон говорил теперь с мягкостью и доброжелательностью, которая очень напоминала Мириэль. Франсуаз была готова свернуть ему шею за этот тон.

– Когда мы убиваем лесных животных, мы не ненавидим их. Мы делаем это ради их пользы.

– Что?

То, что услышала девушка, показалось ей диким. Она понимала, что человек лишает жизни животных ради собственных целей, но ей еще никогда не приходилось слышать, чтобы кого-то убивали затем, дабы доставить тому удовольствие.