Николай Басов - Магия Неведомого

Да, такую штуку, как какое-либо случайное совпадение в событиях, прорицательницы могли не увидеть, не умели порой даже определить его приблизительного проявления, потому что это было уже нечто запредельное, или, как говорилось в древних трактатах, это были игры Пресветлых богов, и они не поддавались простому или даже магическому знанию и учету заранее.

Кажется, Ванда или те силы, что стояли сейчас за ней, начинали повторяться. Был, правда, еще один вариант, согласно которому ей, Джарсин Наблюдательнице, придется столкнуться с неожиданностями дважды, но это уже… Этого, скорее всего, не будет, этого просто не могло быть. Хотя второй раз она назвала это неопределенностью, но… Нет, вероятно, этого не будет, не должно быть.

Наблюдательница еще немного послушала, что говорит Ванда, а пифия определенно пошла по кругу, повторяла высказанное, что уже сложилось в сознании Джарсин в целостный план. Конечно, можно было таким образом, через многократные повторения, выяснить кое-какие любопытные детали, но стоило ли этим заниматься? Детали возникнут сами собой, не в них заключалась суть дела, которое архимагичка решила совершить. И потому в ней медленно зрела уверенность, что Ванда на этот раз не справилась с заданием, но делать нечего, следовало пока согласиться на то, что Пресветлые сочли необходимым ей поведать.

Несколько минут Джарсин даже раздумывала, не слишком ли она много взвалила на Ванду, возможно, ей следовало бы привести в замок не одну пифию, а несколько и оставить Ванду только для управления всеми хозяйственными нуждами замка, вот только… Если пифия в жизни не соприкасалась постоянно с ней, с Госпожой, это грозило другими осложнениями, слишком туманными предсказаниями и даже ошибками при их толковании. Нет уж, решила Наблюдательница, пусть будет так, как есть. Это все же было надежно, не то что разные нововведения, а уж их-то у нее в ближайшие недели будет достаточно, даже с избытком.

Кнет тоже странновато как-то заснул у подножия того возвышения, где стоял диванчик Джарсин. Он устроился в позе обиженного ребенка, и по его лицу можно было прочитать, что ему снится что-то очень неприятное или страшное. Наблюдательница поднялась на ноги, толкнула шута ногой. И лишь тогда сказала Ванде:

– Довольно, можешь возвращаться. Ты мне опять понадобишься.

Хотя пифии полагалось бы после транса отдохнуть, но Джарсин не была к этому сейчас расположена. Она вышла из комнаты Колодца, Кнет тащился за ней, припадая на ногу, которую отлежал на твердых камнях в своем неожиданном сне.

– Госпожа, а что там было? Неужто я все проспал, вот незадача, и не знаю теперь ничего.

– Ты никогда ничего не знаешь.

– Но ведь и тебе, Госпожа, случается не знать чего-либо… Иначе бы ты не спрашивала демонов.

Вот это была уже наглость. Джарсин остановилась, повернулась и влепила шуту крепкую оплеуху, тот отлетел к стене, захныкал, закрывшись, опасаясь новых ударов. Впрочем, ему доставалось и сильнее, и он это помнил, поэтому хныкал фальшиво, просто обозначал таким образом прощение.

Джарсин дошла до лаборатории, в которой работал ее главный советник. Тот сидел в окружении двух подручных, тоже седых, бородатых старцев, один даже был горбат от возраста. Оба согнулись в поклонах и, не разгибаясь, чтобы не обратить на себя ненароком внимание Госпожи, выскользнули в какую-то боковую дверцу. Торл поднялся, разумеется, и поклонился, в его движениях читалась усталость едва ли не больше, чем у Ванды после прорицания.

– Отвечай, медальоны способны к поиску своего соответствия?

– Они найдут смертных, на которых ты захочешь их наложить, Госпожа. Но тех, кто понесет медальоны в Нижний мир, следует проинструктировать.

– Умный сам поймет, – отозвался неугомонный Кнет из-за спины Джарсин. – Но лучше всего, конечно, с этим справился бы дурак. У дураков особенность такая – делать то, чего от них никто не ждет.

Джарсин подошла к выложенным на лабораторном столе в ряд медальонам. Теперь искры в них светились уверенно и ясно, они проснулись от своего многовекового сна, они ожили, они были полны магии и каких-то своих, свойственных только магиматам надежд и устремлений.

Наблюдательница провела все же над медальонами рукой, ощущая их цвета, их различия. Желтый слегка согревал ладонь, красный даже покалывал жаром, синий впивался тонкими уколами, будто комариными жальцами, от фиолетового кожа немела, как от хорошего зелья против боли. Другие тоже были активны в высшей степени.

– Как их лучше всего перевозить?

– Для тех, кто понесет их в Нижний мир, Госпожа, следует изготовить замшевые мешочки, чтобы гонцы ненароком не соприкоснулись с медальонами, отчего у них могут возникнуть искушения или искривления в восприятии… задания. А вот для тех, кто будет их носить, я бы порекомендовал изготовить золотые цепочки.

– Нет, сделаем по-другому.

И она принялась колдовать, хотя тоже была не в полной силе, просидев не один час с Вандой и с теми мыслями, какие вызвало у нее прорицание пифии.

Она прочла одно заклинание, потом другое… Кнет из лаборатории убежал, для него за последние дни было слишком много магии. А Наблюдательница колдовала, да так, как давно уже не пробовала. Возможно, так проявлялось беспокойство, которое возникло у нее после прорицания.

Во-первых, она вложила в медальоны заклятие, которое сделает их невидимыми, когда они войдут в свою активную фазу, и еще настоящую действенность не только в поиске… Для поиска они могли быть и видимыми, с этим согласились почти все из них, хотя и тут, как в ощущениях на ладони, могли быть некие различия.

А во-вторых, она сделала медальоны «присущими», это была уже довольно сложная магия, некоторые из древних героев носили так мечи, чтобы их не могли заранее определить враги. У такого человека как бы не было меча, пока он расхаживал по миру, а потом неожиданно вдруг он выхватывал его, как казалось со стороны, прямо из воздуха. Вот и медальонов для смертных как бы не будет… Но они будут, и в этом заключалась их защита от непрошеного или насильственного действия против них – против медальона и против смертного, в котором магимат найдет свое соответствие.

Все же придется иметь дело со смертными, а они ненадежны и, кроме того, подвержены влияниям чужой воли, например воли их господ… Или хотя бы хищным желаниям разных грабителей… Попутно Джарсин еще раз, возможно и впрямь того не замечая, сделала сами медальоны чуть слабее в воздействии на смертных, у которых будет с ними соответствие. Все же с предсказанием о том, что носителям этих знаков следует оставить свободу воли, следовало считаться, хотя бы ей того и не хотелось.

Так что прямого порабощения смертных через эти магиматы не будет… Ну почти не будет. Она об этом позаботилась. Торл понял, что она делает, подошел слишком близко, едва не навис над ее плечом, и уже в который раз за свою долгую жизнь замер от восхищения перед ее умением, ее искусством. Она это поняла, почувствовала, но сейчас это лишь вызвало в ней злость – нашел чем восхищаться, всего лишь магическим трюком, который она, бывало, устраивала для пробы сил, для тренировки, если не сказать, что для озорства… Правда, в прежние-то времена она делала его наоборот, подчиняя волю и последующие действия смертных какому-то вложенному в магимат волшебству, заданию, преследованию некоторой цели. Но тот, кто может это сделать для подчинения, тот сумеет и разрядить это слепое подчинение или ослабить его, как проделала она сейчас.