Unknown - Истории из жизни (СИ)

Сольвейг подхватилась с постели очень вовремя. Уперевшись спиной в стену, девушка поражённо наблюдала за происходящим. В горле пересохло, а мысли позвать на помощь даже не возникло.

— Шисей… — стоящая перед ней зверюга мало напоминала добродушного стража. Бардесса затравленно оглянулась по сторонам, но поняла, что до ближайшей двери и окна слишком больше расстояние — зверь с легкостью перехватит её, стоит сделать хотя бы шаг. Перед глазами замаячила перспектива встречи с кибелиском.

«А потом мы с ним на пару будем пушистые бегать…» — даже в такой ситуации девушка не удержалась от ехидства.

— Шисей, ты меня слышишь? Это же я, Сольвейг, — преодолевая сухость во рту, артистка попыталась дозваться до разума друга.

Волк склонил голову набок, не прекращая при этом рычать. Впервые «еда» попыталась с ним заговорить. Это ставило зверя в подобие ступора. Он легко перескочил через опрокинутую койку. Острые когти клацнули по полу.

Никому из местных жрецов, уверенных в силе своего успокоительного, не пришло в голову зайти проверить пациента.

Зверь шумно втянул большим чёрным носом воздух и подобрался для прыжка. Шерсть на его загривке встала дыбом.

— Шисей, ты ведь не хочешь причинять мне вред, я знаю… — девушка старалась не шевелиться, чтобы не провоцировать зверя, только говорила, спокойно и медленно. — Ты ни в коем случае не причинил бы мне вреда. Я понимаю, что тебе очень хочется есть, но давай ты съешь не меня? И не кого-нибудь другого, я… я тебе мяса принесу, большой-большой кусок… только не надо ни на кого нападать, хорошо?

Добыча оказалась какой-то удивительно разговорчивой. Волк на мгновение даже позабыл о том, что собрался прыгать. Это позволило Сольвейг бочком преодолеть большую часть расстояния до окна. Однако стоило ей умолкнуть, и рычание возобновилось. Оборотень снова оскалил клыки и бросился на добычу, вытянув передние лапы и оскалив зубастую пасть. В его глазах горел и переливался расплавленный янтарь.

С воплем Сольвейг выпрыгнула из окна, чувствуя, что зверь ухватил за подол туники и ткань с треском осталась у него в зубах. Это осознание на миг затмило всё, и о крыльях девушка вспомнила только когда земля оказалась удивительно близко. Остановить падение не удалось, перья вывернулись, кости и мышцы отозвались болью, но замедлиться бардесса все-таки смогла. А потому не расшиблась, а просто покатилась кубарем по земле, набивая синяки и ссадины.

Волк сиганул следом. Издав хриплый лающий звук, он приземлился на все четыре лапы и рванул за девушкой. Царившая вокруг ночная тьма только добавила ему сил уверенности. Теперь стало ещё лучше видно горящие злостью и голодом глаза.

Стоило девушке начать шевелиться и пытаться спастись, это подстегнуло охотничий азарт. Зверь припал к земле, принюхиваясь, а затем вскинул к небу заострённую морду и громко, протяжно завыл, оглашая округу своей боевой песней.

Вой придал Сольвейг сил. Она подхватилась на ноги и рванула прочь, куда-то в лес, особо не разбирая дороги. Это было не слишком разумно, но бардесса не могла соображать здраво, когда за ней гонится огромная зверюга. Ветки хлестали по лицу, оставляя алые отметины. Рано или поздно силы у неё кончатся, и что потом?..

Зверь облизнулся и неторопливо засеменил следом, постепенно ускоряя шаги. Преследование вусмерть перепуганной добычи тоже было удовольствием для ночного охотника.

Девушка либо не знала лес, либо была слишком напугана, чтобы правильно выбирать дорогу. Она бы могла выйти к гарнизону Турсинов, а через него — на подступы к бертронской крепости. Но тропки петляли, ветки цеплялись за оборванную юбку. А погоня буквально дышала в спину. Волку определённо нравилось гонять запыхавшуюся бардессу по лесу. Несколько раз он выныривал из кустов, чтобы клацнуть зубами совсем рядом с её ногой или рукой, и снова прыгал обратно в колючую темноту. Всё это сопровождалось порыкиванием и шумным дыханием зверя.

Наконец Сольвейг выбежала к полянке. Не успев обрадоваться, она поняла, почему лес редел в этом месте — за деревьями были отвесные скалы. К этому моменту силы бардессы были на исходе. Она совершенно не привыкла столько бегать, тем более, по лесу. Девушка развернулась, упираясь спиной в скалу и с тихим вздохом сползла по ней.

— Ну давай, выходи уже, — устало позвала артистка. — Убей меня, только быстро… хотя ты вряд ли успеешь насладиться, я довольно быстро отправлюсь к кибелиску…, а ещё знай, что я не вкусная… — фразы перебивались частым хриплым дыханием. От долгой беготни нещадно кололо в боку. — Я не буду в обиде, Ши, я понимаю, что это не ты… мы… мы обязательно разберёмся со всем этим и такого больше не повторится, я обещаю…

Секундами позже из зарослей показался зверь. Серая с чёрными прожилками шерсть лоснилась в тусклом свете луны, а глаза горели двумя золотистыми угольками. Морща нос и вздёргивая верхнюю губу, он беспрестанно скалил клыки и предостерегающе рычал. Волк явно наигрался, и теперь вздумай Сольвейг снова бежать, он наверняка настигнет её в два прыжка.

Но девушка снова заговорила. Её голос будил что-то непонятное в сердце зверя, вынуждая рычать тише и почему-то поджимать хвост. В жёлтых глазах всё чаще мелькало недоумение, замещая собой голод.

— Думаешь, я убегу?.. — продолжила Сольвейг, глядя на появившегося из кустов зверя. — Да нет, можешь не волноваться… Знаешь, я так устала, что не то что бежать, я подняться вряд ли смогу… Но это не страшно…ничего страшного… наверное, я даже не расскажу тебе об этом. И никому не расскажу. Это будет маленький секрет, мой и твоего зверя. Не хочу, чтобы кто-то волновался. Или чтобы ты терзался чувством вины. Ведь ты не виноват, это просто инстинкты… Хотя, конечно, мне очень не хочется умирать…

Пока девушка говорила, волк внезапно уселся напротив неё и обвил пушистым хвостом лапы, склонив голову набок. Он окончательно перестал рычать и теперь просто слушал. Трудно сказать, понимал ли зверь что-нибудь. Но когда даэва умолкла, он плавно поднялся и подошёл к ней. А затем вдруг улёгся рядом, положив огромную голову ей на руку и распластал уши, глянув на элийку по-собачьи снизу вверх.

— Ши… — не веря собственным глазам, Сольвейг осторожно подняла вторую руку и ладонью погладила его между ушами. — Ты что, решил меня не есть?

Она поняла, как глупо прозвучал её вопрос, и слегка истерично хихикнула. Потом ойкнула, боясь, что может рассердить зверя снова, а дальше просто глубоко вдохнула и выдохнула.

— Ты хороший, я всегда знала, что ты хороший… — ласково продолжила говорить бардесса, — балауры тебя дери.

Волк тихо заворчал в ответ на реплики девушки, не сводя с неё глаз. Её голос ставил в ступор и будил в зверином разуме даэва, пусть слова были и непонятны в облике хищника. Но тон и прикосновения артистки навевали ворох иных эмоций, отличных от злобы. Они напоминали зверю о том, что в его жизни было что-то ещё, кроме вечной охоты и жажды чужой плоти.