Юлия Кир - Тревоги пути (СИ)

Мэйтон тяжело вздохнул, вяло отгораживаясь от кулачков Лины. Признаваясь самому себе, что в гневе она довольно соблазнительна, тем более без одежды.

Поймав на себе его откровенный оценивающий взгляд, девушка опустила глаза вниз, от стыда закусив губы и краснея. Щеки горели не хуже раскаленных углей. На глаза навернулись жгучие слезы. Она нервно нашарила одеяло, завернулась в него с головой и свернувшись калачиком зарыдала.

Кейт только открыла рот, чтобы ее успокоить, но Мэйтон приложил палец к губам, показывая, что не стоит. Пусть выплачется.

Он схватил ее в охапку прямо с одеялом, усадил себе на колени и принялся гладить по белоснежной макушке.

Пока она спала, они с Кейт вполне разглядели ее, и беспокоиться Лине было совершенно не о чем. На его вкус так вообще, стало намного лучше, чем было.

— Оставьте меня одну! — Приглушенным от слез и одеяла голосом, попросила она, выкручиваясь из его объятий. Мэйтон отпустил, подвинув к лежанке.

Они с Кейт с сомнением переглянулись, раздумывая, стоит ли оставлять ее одну в таком состоянии.

— Уйдите! — зло рявкнула на них Лина, высунувшись из складок покрывала.

Пока друзья медлили, разозленная девушка вышла из себя.

— Да что вы вообще понимаете? Один - носится со своими тайнами, другая - со своей внешностью, и вам нет никакого дела до того, что со мной происходит!

Ты! – она повернулась к Мэйтону, который удивленно выгнул бровь от такого бесцеремонного обращения в свой адрес.

— Приволок меня к оракулу, запудрил мне мозги какой то билебердой, позволил опоить отравой и еще удивляешься, почему я кричу? Я застряла в вашем гребанном драконами мире, и никто не знает, как отправить меня обратно! Вы только говорите загадками, да делаете многозначительные лица! Меня теперь мама не узнает, понимаете вы хоть это, или нет? Как я буду жить в своем мире с такими лопухами? – Лина отодвинула волосы, красноречиво демонстрируя совершенно нормальные с точки зрения всякого порядочного эльфа, аккуратные уши.

— Про волосы вообще молчу. Я вас ненавижу, а тебя Мэйтон в особенности. Ты только притворяешься добреньким, а у самого на уме наверняка какая-нибудь гадость. Может, теперь продашь меня в бродячий цирк?! Или своему учителю на опыты? А может сразу – в кунсткамеру и заспиртуете, как неизвестный науке редкий экземпляр? Да мне чхать на ваши пророчества, мне не нужна ваша магия, мне плевать на вашу войну! Я просто хочу домой!

Мэйтон подумал, что наверно пока она спала, ее сущность, кто-то подменил, это совсем не похоже на Лину. Тем более, обидно слушать в свой адрес беспочвенные обвинения. Ту отраву ей Эитна подсунула.

— Вон! – Лина указала пальцем на выход, гневно сверкая глазами.

«Ничего, денек сегодня солнечный, пусть свежим воздухом подышат».

Они переглянулись, и пожав плечами, понуро вышли из домика. Вернее Мэйтон уволок упирающуюся от праведного гнева Кейт.

— Вот тебе и вся благодарность, — удрученно бубнила Кейт, — Носишься с ней, носишься, а в ответ слышишь – Пошли вон!

Лине хотелось побыть одной. Привыкнуть к себе, разобраться в чувствах, понять, что с этим всем теперь делать, в конце концов, вспомнить сон. Там было так славно! Тепло, спокойно и… ее там любили.

Не дожидаясь пока они покинут помещение, Лина отвернулась к стене и вновь дала волю слезам. Когда же это, наконец, закончится!? С первого дня как она сюда провалилась, она только и делает, что убегает от кого-то и постоянно ревёт!

Она вышла наружу, закутанная в одеяло, ёжась от налетающего с гор морозного ветра и щуря отвыкшие от солнца глаза.

Глаза. Свои новые глаза она тоже рассмотрела в зеркало, и ничего приятного в этом не было. Вкупе с волосами и ушами – теперь, ею только детей пугать!

Кейт сидела у костра, задумчиво глядя в огонь, протянув замерзшие руки почти к самым языкам пламени.

Какое-то время, они молча смотрели друг на друга. Лина безмолвно извинялась за сказанные сгоряча слова, а Кейт всем своим видом показывала, что не обижается. В конце концов, это Мэйтон должен больше обижаться.

Через мгновения невысказанных предложений и слов, Кейт кивнула на склон горы на противоположной стороне долины и Лина увидела Мэйтона.

Благодарно кивнув в ответ, она направилась к нему.

Чем ближе она подходила, тем больше ее не покидало ощущение чего-то знакомого в его позе. Когда до великана оставалось ровно половина пути, ее вдруг осенило!

Мэйтон сидел на камне, на краю осыпи, вполоборота к ней, задумчиво обняв колени руками. Вся его поза: выражение лица, его движение, поворот головы, нервно сплетенные пальцы рук, напоминали ей Врубелевского «Демона». Пылающий закат за спиной и даже разбросанные вокруг острые камни причудливых цветов и размеров, реалистично дополняли картину.

У Лины тоскливо сжалось сердце.

«Зачем она только все это ему наговорила? В конце концов это Эитна отраву мне подсунула»

Он не повернулся, когда она подошла, но выражение на лице стало мягче. Разгладилась морщинка над переносицей, дрогнули губы, сдерживая улыбку, напряженные плечи расслабились.

Лина молча села рядом на подогретые подземным теплом камни.

— Прости, я не должна была все это говорить, — прошептала она, спустя несколько десятков ударов бешено колотящегося сердца. — Даже не знаю, что на меня нашло?

Мэйтон безмолвно кивнул, задумчиво глядя вдаль, на садящееся за горизонт красное солнце, пылающее отсветами на снежных вершинах гор. Кинул вдаль камушек, подобрал еще один.

Лина расценила его молчание, как все еще не ушедшую обиду.

— Можешь мне не верить, но я не думаю о тебе так, как сказала. Это было глупо с моей стороны, но хотелось просто ударить побольнее, зацепить, чтобы ты хоть на минуту почувствовал, то отчаянье, что я сейчас испытываю, — Лина судорожно вздохнула, проглатывая вновь подступающие слезы.

— Я не обижаюсь и верю тебе, — задумчиво ответил он, — Иногда кажется, что ты самый несчастный на всем белом свете, однако, как показывает опыт, всегда может быть еще хуже. Намного хуже. И кажется, что все дороги, по которым ты шел, заводили тебя в тупик, когда неожиданно ты понимаешь, что это судьба вела тебя к той одной, правильной, на которой ты сейчас стоишь. И то, что ты считал полным провалом, обернулось твоей удачей. Так что, поживем – увидим.

Мэйтон улыбнулся, обернулся к ней, укладывая подбородок на плечо. Взгляд синих глаз, наконец, потеплел.

Он задумчиво смотрел на ее с высоты своего роста. На белую макушку, на поникшие узкие плечики и тонкие, почти прозрачные пальцы, нервно теребившие край потрепанного одеяла.

— Ты простишь меня? – чуть слышно прошептала она, поднимая на него огромные, зеленые глаза с красным ободком радужки.