Алексей Корепанов - Найти Эдем

– Нет, не все! – Он неожиданно вскочил, так что Страж невольно попятился. – Не все! Не буду говорить насчет порядочности подслушивания чужих разговоров, но рот себе затыкать не позволю. С какой стати я должен молчать? Какое несчастье случится, если все узнают, что основатели – не беспочвенные безудержные фантазеры, что Создатель перенес их сюда с Земли, и Земля действительно была? Что, рухнет мир, развалятся храмы, вода в Иордане превратится в кровь? Ну что страшное случится от расширения учения о Создателе, от того, что все-таки – была?..

– Павел Корнилов, – ровным голосом сказал Черный Страж. – Слушай и делай выводы. Учение о Создателе не нуждается в изменениях и мы не потерпим изменений. Это первое. Второе. Никакой Земли нет и не было, а есть Лесная Страна, которую ждет такая судьба, какую даст ей Создатель, и не нам судить о помыслах его. Книги основателей – это всего лишь фантазии, это такие же сказки, мечты, как царствие небесное из их же собственных сказок. Это место, куда они стремились в те тяжелые времена, когда здесь были только леса, болота и реки и только начиналось строительство городов. Земля – это придуманный сказочный мир. Нам не нужна сказка о Земле, потому что у нас есть реальная, созданная и благоустроенная нашими руками Лесная Страна, где мы будем жить столько, сколько посчитает нужным Создатель…

– Никто не заставит меня молчать! – с вызовом выкрикнул Павел. – Учение нуждается в новом знании.

– Учение не нуждается в новом знании, Павел Корнилов. Если ты не прекратишь подобные разговоры, то первое, что тебя ждет – это проклятие в храмах всех городов. Ты будешь объявлен Посвященными врагом Создателя Мира – заметь, единственным в истории Лесной Страны – и тебе придется перебираться в Броселианд или еще дальше, и рассказывать о Земле волкам и медведям. Подумай.

– А теперь слушай ты, Страж! – ответил Павел, едва удерживаясь от желания взглядом расплющить тело Черного Стража о танковую броню. – Прямо в это воскресенье, в храме, я всем расскажу о Земле, а там пусть верят, как им больше понравится: по-старому или по-новому. Но молчать не буду, я не такой слюнтяй и покорная лошадь, как другие!

Он прошел мимо Черного Стража, от злости изо всей силы сжав кулаки, и, не оборачиваясь, направился через площадь.

– Ну, смотри, Павел Корнилов, – равнодушно сказал ему вслед Черный Страж. – Когда будет трудно – приходи за советом.

Наутро после этого разговора Павел зашел к родителям, но отец спал – из-под сбившегося в кучу одеяла торчали ноги в ботинках, – а мамы не было. Он растолкал отца и из нечленораздельных звуков, которые тот издавал, не открывая глаз, сумел только понять, что мама в Иерусалиме. Для того, чтобы узнать, зачем она туда уплыла и когда вернется, нужны были терпение и настойчивость, но Павел решил оставить отца в покое. Отец еще глубже зарылся в одеяло, а Павел побродил по комнатам, потом перелез через изгородь к себе во двор и принялся доделывать беседку. Потом занимался стиркой, вымыл полы в доме и посидел немного за столом, перечитывая Библию.

Особенно он любил книгу Судей Израилевых о жизни Самсона. «И сказал Самсон: умри, душа моя, с филистимлянами! И уперся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил Самсон при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей».

Вот так. Павел бережно закрыл книгу – страницы были протерты чуть ли не до дыр, отдельные слова уже невозможно было разобрать, но он знал их наизусть, – задумчиво посмотрел в окно, где за изгородью и неширокой полосой бледно-желтой травы стояли кривые тонкие сосны Умирающего Леса. А мог бы совершить такое хоть кто-нибудь из знакомых парней? Даже Лука Громила? Даже Виктор Медведь из отцовской бригады? Очень сомнительно. Сели бы с этими филистимлянами в карты играть, да пиво попивать, вот и все. Ничем, ну ничем не расшевелить…

Он опять заглянул к родителям – там уже никого не было, одеяло валялось на полу у кровати. Отец, пользуясь выходным, несомненно, ушел в питейку. Павел застелил отцовскую кровать и пошел по тихим улочкам мимо пустых домов, здороваясь с теми, кто попадался навстречу или возился во дворах; кивнул полицейскому, прохлаждающемуся в теньке у колодца, и обсудил перспективы облавы на волков, повадившихся на лесоповал, с Лысым Михеем, который вез от пристани глиняные кувшины.

У Иордана было не так жарко, как в городе, но так же сонно. Лениво копошились на отмели два мальчугана, из Тихой Долины на том берегу к бледно-голубому небу поднимался редкий дымок – видно, кто-то отдыхал на мягкой высокой траве, кипятил веселящий напиток; со стороны Иорданских Людей шла по течению одинокая шестивеселка – рыжий парус обвис, люди лежали на тюках, белокурый бородач у руля курил, подставляя солнцу широкую загорелую спину.

Павел спустился к воде, к лодке, поднял и опустил, проверяя, парус, придирчиво осмотрел весла, простукал борта. До Иорданских Людей было сорок семь километров, да до Устья – еще шестьдесят, да вверх по Ховару мимо Заброшенного Поля еще полсотни, а дальше кто знает? И все на веслах, ну, и если повезет с ветром – под парусом. Зато в обратный путь понесет течение и можно будет лежать и смотреть в небо, и думать о чем угодно. Сил на путешествие хватит – Павел присел, уперся руками в изогнутый деревянный нос лодки и без особого напряжения поднял над водой переднюю часть ее тяжелого корпуса. А за месяц можно многое разузнать и все-таки добраться до истоков Ховара. Городов там нет, а если и есть – о них никому ничего неизвестно. После его путешествия незнание станет знанием. Пусть не суждено ему, как апостолу Павлу, чьим именем назвала его мама, нести слово Господне в другие края, пусть даже это знание и не интересует никого, кроме него самого – но, вернувшись, он все-таки расскажет. Сделает подарок Совету. Исправленные карты Лесной Страны – это более достоверные карты. Может быть, когда-нибудь кому-нибудь и пригодятся его путешествия, хотя вряд ли…

А еще одно знание он даст им завтра, в воскресенье, перед тем, как отправиться в путь. Пусть Черный Страж от злости хоть повесится, как Безумная Лариса, или прыгнет с обрыва в Иордан, как Ванда Флоринска (хотя Ванда, возможно, просто оступилась с перепоя) – он, Павел, завтра же в Восточном храме скажет слово о Земле. Если этого будет мало – повторит, вернувшись с Ховара, в Западном храме, и в Северном, и в Южном. В Эдеме, Капернауме, Холмах и у Плясунов. Создателю от этого хуже не будет, да и где он, Создатель? Давно уже и думать не думает о Лесной Стране…

Вернувшись домой, Павел начал собираться в дорогу – укладывал вещи, точил нож, штопал куртку – а вечером сел почитать за столом и читал до тех пор, пока не зазвенели, разбиваясь, стекла и не полезли в дверь парни с перекошенными физиономиями, размахивая палками и автоматами…