Антон Грановский - Сияние богов

Глеб обдумал слова Балабана, потом пристально на него посмотрел и уточнил:

– Что же ты так долго медлил с решением?

Хромой бес усмехнулся и ответил:

– Не люблю, когда меня убеждают с помощью Силков Зигвуда. Уж прости, но за три года княжеской службы я отвык от грубого обращения.

– Ясно. Но Силки Зигвуда – не самая страшная вещь из тех, что тебе предстоит встретить на пути к Гиблому месту.

– Я об этом догадываюсь.

Глеб усмехнулся, затем протянул руку. В тот же миг веревки, опутавшие Балабана, спали с него, а Силки Зигвуда сжались в серый комок, похожий на мяч, и прыгнули в ладонь Глеба.

Балабан сел на земле, потер иссеченные мелкими красными царапинами запястья, исподлобья посмотрел на Глеба и спросил:

– Сколько нас?

– Детей падших богов?

Хромой бес усмехнулся:

– Так ты нас называешь?

– Да, – кивнул Глеб. – Вас – сотни.

– И ты хочешь всех нас собрать в свой отряд?

– До наступления Тьмы осталось всего три дня. Мы должны упредить Тьму, не позволить ей вторгнуться в наш мир.

Балабан обвел взглядом небольшой отрядик Глеба, сгрудившийся вокруг костра.

– Значит, это все?

– Есть еще один, – сказал Глеб. – Он находится недалеко отсюда, у восточной границы вашего княжества. В деревеньке под названием Логач.

– Откуда ты знаешь, что он там?

– Я его чую. Как один пес чует другого пса за много километров.

Хромой бес удивленно воззрился на Первохода.

– Но ведь ты не…

Глеб качнул головой.

– Нет, я не такой, как вы. Но люди считают меня порождением Гиблого места, и мне все больше кажется, что у них есть для этого все основания.

Некоторое время Балабан думал над его словами, затем искоса взглянул на Первохода и сказал:

– Тот человек, про которого ты говорил… Какой у него Дар?

– Не знаю, – ответил Глеб. – Он очень силен. Думаю, он даже сильнее тебя. Так же, как ты, он сумел воздвигнуть вокруг себя невидимую стену, сквозь которую я не могу пробиться.

– Но ты чувствуешь эту стену, верно?

– Верно, – кивнул Глеб. – А теперь пошли к костру. Я успел здорово проголодаться, пока воевал с тобой.

…Когда они подошли к костру, товарищи Глеба окинули Балабана недоверчивыми, неприязненными взглядами.

– Первоход, ты уверен, что от этого парня не будет беды? – сухо осведомился игрок Тиш. – Мне кажется, ему нельзя доверять.

– Может быть, – согласился Глеб. – Но я все же попробую. Зоряна, Лудобок, потеснитесь и дайте Балабану сесть. Теперь он один из нас.

Деревня Логач оказалась довольно большим рыбацким поселком и располагалась недалеко от огромного озера под названием Логачара.

Глеб, Рамон и Хлопуша проехали чуть вперед, чтобы посовещаться. Дети падших богов не возражали, безоговорочно признавая главенство и авторитет Глеба, отблески которого падали и на двух его друзей.

Рамон заговорил негромко, но веско:

– Глеб, думаю, на этот раз нам нет нужды разделяться. И мы можем отправиться на поиски все вместе.

– Толмач говорит дело, – веско пробасил Хлопуша. – И делай со мной, что хочешь, но после случившегося во владениях князя Гостивара я ни за какие коврижки не отпущу тебя одного.

– Я был с Рамоном, – напомнил Глеб.

– Это одно и то же, – отрезал Хлопуша.

Толмач никак не прокомментировал эту реплику, а лишь мягко добавил:

– Нас немного, всего девять, но отряд наш стоит сотни отборных воинов.

– Да чего там сотни! – с ходу вошел в раж Хлопуша. – Тысячи, а то и двух!

Хлопуша, как всегда, не мелочился, но на этот раз даже правдолюб-толмач не стал ему возражать.

– Мы не знаем точно, с чем, а вернее, с кем нам придется иметь дело, – сказал Глеб. – Будет лучше, если я появлюсь в поселке под видом странника и порасспрашиваю людей.

– Первоход, ты не можешь…

– Это не обсуждается, – перебил Глеб толмача таким голосом, что сразу стало понятно – переубедить себя он не даст. Потом добавил чуть мягче: – Не волнуйтесь за меня. Я умею быть осторожным.

Некоторое время Рамон и Хлопуша хранили молчание, с огромным неудовольствием глядя на Первохода, затем Хлопуша хмуро проговорил:

– Пообещай, что спрячешь под плащом ольстру и не расстанешься с ней, что бы ни случилось.

Глеб нахмурился.

– Но ольстра…

– Пообещай! – потребовал Хлопуша, повысив голос.

Несколько мгновений Глеб молчал, потом улыбнулся и кивнул.

– Хорошо, друг. Я обещаю.

Рыбаков на берегу было трое. Они укладывали сети в большую лодку, собираясь отправиться на промысел. Рыбаки были крепкие, невысокие, с длинными волосами и стрижеными бородами, в засаленных рубахах и меховых жилетках. На ногах у них были сапоги с высоченными голенищами, густо обмазанные какой-то черной мазью – вероятно, препятствующей влаге и делающей сапоги водонепроницаемыми.

Одному из них было на вид лет двадцать, второму – сорок, третьему – пятьдесят или чуть больше.

Остановившись в нескольких шагах от лодки и рыбаков, Глеб приветливо улыбнулся и громко сказал:

– День добрый, сельчане! Пусть ваши боги помогут вам и сделают ваш улов богатым!

Рыбаки посмотрели на Глеба спокойными, нелюбопытными взглядами, после чего двое из них отвернулись, а третий сказал:

– Мы христиане, странник. У нас один Бог, хотя и пребывает в триединстве.

На лице Первохода промелькнуло удивление – давненько он не встречал христиан, а тут их было сразу трое!

– Вот оно что, – негромко проговорил он. Затем приподнял голову и изрек – громко и с выражением: – Истинно говорю вам, братья: вы ловите рыбу, а я сделаю вас ловцами человеков!

Рыбаки резко повернулись и уставились на Первохода изумленными взглядами.

Нужно было срочно закрепить достигнутый эффект. Глеб порылся в памяти и выдал на гора цитату, которая неизвестно откуда всплыла у него в голове:

– Если Бог будет со мною и сохранит меня в пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть и одежду одеться, то будет Господь моим Богом! Ибо много лет пил я воду слез своих и ел хлеб изгнанья, не оставляя крошек! И хотя до сих пор пребываю я во мраке грешного мира, но будет Господь светом для меня!

Про «не оставляя крошек» – было из другой оперы, но Глеб не стал по этому поводу напрягаться.

То ли слова Глеба произвели на рыбаков мощное впечатление, то ли на них больше подействовала торжественно-пророческая интонация, которую Первоход придал своей речи, но они выпустили из рук сети и выпрямились, не спуская при этом глаз с Глеба.

«Кажется, я их зацепил», – удовлетворенно подумал Первоход, но на всякий случай положил правую руку на приклад ольстры, торчащий из-под хламиды, в которую обрядили его Рамон и Хлопуша.

Первым молчание прервал старший из рыбаков.