Дмитрий Воронин - Высокий замок

Так или иначе, но уцелели лишь они с Метиусом… К несчастью, Лейра никогда не интересовалась той жизнью Ордена, что была скрыта от любопытных глаз. Ее помыслы занимала Школа и ученики, ее не интересовала политика – несмотря на то что она, как Вершительница, неизбежно принимала участие в решении вопросов, определяющих жизнь Инталии. Увы – никогда не вникая в эти скучные дела слишком глубоко.

Теперь леди Лон жалела об этом, с потерей магических способностей (Метиус уже раз триста сказал ей, что это лишь временное следствие болезни, но она все равно рассчитывала лишь на худшее) чувствуя себя не очень-то и нужной. Вершитель, не имеющий никакого влияния, никаких иных достоинств – кроме высокого титула и огромного жизненного опыта… в наставлении малолетних магов. Если сила к ней не вернется, придется заняться чем-то другим.

– Комтур знает, что долгая осада играет на руку Императору. Имперцы найдут способ сохранить своих людей, изрядно проредив при этом индарские клинья. Поэтому завтра будет очень серьезный штурм… Имперцы бросят в бой все силы, и нам не удастся отстоять внешние стены. Хотя, разумеется, мы сделаем все возможное. Нужные приказы я уже отдал. Все наши люди будут стянуты к воротам. Рыцари, ополчение, баронские отряды. Но этого будет недостаточно… Я предполагаю, что штурм начнется на рассвете. К полудню либо падут ворота, либо нас сбросят со стен.

– И что будет дальше?

– Отступим в Обитель. Ворота там гораздо мощнее, стены выше. И людям будет значительно легче защищать малый периметр.

– Город будет разграблен.

– Да, разумеется. – В голосе Метиуса не слышалось и капли сожаления. Вынужденно прожив долгие годы в столице, поддерживая жизнь в изношенном теле Святителя Орфина, он научился ненавидеть этот город… правда, научился и скрывать это от всех. Торнгарт не просто столица Инталии, он ее сердце. Его следовало любить.

– Мы сумеем продержаться еще какое-то время. Основные запасы провизии уже переправлены в Обитель. Думаю, стоит заняться и твоим винным погребом. Я распорядился, чтобы для тебя отвели лучшие апартаменты… лучшие из тех, которые можно выделить для одинокой женщины. Прости.

Это было разумно. Укрыть горожан, которые не могут сражаться. Увести за белые стены всех, кто сражаться может… но это означало, что теснота в крепости будет неописуемая. И слова Метиуса об апартаментах для одинокой женщины означают, вероятно, небольшую комнатенку, куда едва удастся впихнуть узкую кровать.

– Верлон тоже согласился потесниться?

АрГеммит лишь хмыкнул. На этот вопрос можно было и не отвечать. Даже Аллендер Орфин, хотя и слывший добряком, вряд ли отказался бы от своих роскошных покоев в пользу беженцев, что уж говорить о Верлоне, который буквально только что взошел на Ложе. Святитель – это тоже символ. Как и белые стены, как и боевой клич Ордена.

– Не возражаешь, если я пришлю людей? Продовольствия хватает, но и едоков будет немало.

– Делай, как знаешь, – пожала она плечами.

– Лейра… – Он замялся на мгновение. Вершители не отдают приказы друг другу, только советуют, это было не то чтобы законом, скорее традицией. И прекрасная Лейра Лон, хотя и не игравшая значительной роли в Совете, вряд ли примет к сведению требование, которое к тому же ей наверняка не понравится. – Я хочу попросить тебя… утром ты должна быть в Обители. Еще лучше отправиться туда прямо сейчас.

– Зачем? – Она искренне удивилась. – Если дела пойдут так плохо, как ты говоришь, я успею…

Он покачал головой:

– Девочка, ты даже не представляешь, что будет твориться в воротах Обители, если придется спешно отступать. Тебя попросту затопчут.

Утро выдалось отвратительным – словно даже погода отвернулась от Инталии, создавая ее противникам прямо-таки идеальные условия для штурма. Густые волны влажного, холодного тумана накатывались на город, затапливая улицы, ослепляя людей. Даже факелы часовых не разгоняли мглу – желтые пятна во мраке, тусклые и слабые.

Рассвет практически ничего не изменил. Только мгла из черной стала светло-серой – но уже в трех шагах ничего не было видно. Люди до рези в глазах вглядывались в белесую пелену, сжимая оружие. И вслушивались – но туман, как толстое пуховое одеяло, гасил все звуки… И когда стража услышала лязг железа, скрип огромных колес тарана и негромкие команды, враг был уже совсем рядом.

А в следующее мгновение туман вскипел. Заорали люди, защелкали арбалеты, посылая стрелы вслепую – в едва различимые тени. С грохотом ударились о край стены штурмовые лестницы, женщины опустили черпаки в чаны с кипятком и горячей смолой, чтобы обрушить раскаленную жидкость вниз, на головы штурмующих. Раздался первый вопль обожженного человека. Брызнула первая кровь…

Медный набалдашник огромного тарана бил по воротам, дробя доски и корежа бронзовую окантовку. Сверху, с привратных башен, плескали смолу, в упор били арбалетчики – но короб тарана был укрыт толстым слоем тщательно вымоченных кож – смола бессильно шипела и плевалась горячими брызгами, арбалетные болты застревали, не в силах пронзить слипшуюся преграду, и даже фаерболы магов оставляли на этой крыше лишь черные подпалины.

Стрелки на фланкирующих башнях были более удачливы – упал один из латников, другой – остальные продолжали раскачивать таран, прикрываясь тяжелыми, в рост человека, щитами. Индарцы пошли на штурм в первых рядах, и слава никогда не отступавших бойцов означала, что бой будет жестокий. Разумеется, случались ситуации, когда даже стальным клиньям Индара не удавалось переломить ход сражения и их командиры давали приказ об отступлении. Возможно, это произойдет и сегодня – но прежде наемники сделают все для победы.

Удар, еще один… медное оголовье тарана сминалось, но и доски ворот поддавались. Изрядно измочаленные во время предыдущих штурмов, они еще держались, но было очевидно, что стоять им недолго. Чудовищный таран мог, пожалуй, проломить и каменную кладку.

Специально отобранные пехотинцы в легких кольчугах, а то и в простых кожаных куртках, карабкались на стены. Уже не меньше двух сотен тел, мертвых и раненых, лежали у стен… Ров вокруг города, и без того не слишком глубокий, во многих местах уже был завален фашинами, мешками с песком… а то и трупами. Ничто не мешало имперцам подтаскивать новые и новые лестницы – кроме защитников. Но на стенах стояли в основном горожане и немногие баронские солдаты. Лучшие войска, самые обученные и прекрасно экипированные, готовились заткнуть бреши в обороне. Кое-где на стенах уже кипела жаркая схватка, и несколько отрядов гвардейцев и рыцарей отправились на выручку.

Имперцы дрались отчаянно, но не имели никаких шансов против закованных в тяжелые латы защитников города. Отряд рыцарей изрубил легковооруженную пехоту в считаные минуты, потеряв всего двоих – даже у лучшей брони есть щели. Места убитых горожан заняли другие, взяв оружие у тех, кому оно было больше не нужно. Кряжистый мужчина, иссеченный шрамами, цеплял на свое могучее тело покрытые кровавыми пятнами пластины белых доспехов, две женщины помогали ему затянуть ремни. Примерил здоровяк и шлем – но для его головы железная шапка была маловата, и слегка помятый шлем павшего светоносца достался одной из помощниц. Она тут же подхватила свободный арбалет и встала у одного из зубцов…