Алексей Калинин - Война кланов. Охотник 1 [litres самиздат]

Я счел за лучшее промолчать, и так ясно, что риторический вопрос не требует ответа.

Голубев огорченно вздыхает и коротко бьет локтем в солнечное сплетение. Твою маму, как же больно! Перехватывает дыхание, жаркий взрыв в груди заставляет согнуться.

Я ударяюсь о подголовник, успеваю увидеть в серой обшивке круглую дырочку с обгорелыми краями – память от неаккуратно курившего пассажира. Крепкая рука сержанта тянет за шиворот назад. Тело разгибается, я жадно хватаю сопревший воздух салона. В этот момент машина заводится и трогается с места. Воздух заходит кусками, как горячий пирог, я почти руками запихиваю его в себя.

– Я предупреждаю всего один раз. Ты не послушал умного совета, теперь же пеняй на себя. Даже твои друзья покинули тебя! Корефан признался, что это ты порешил тех отморозков. Мне немного жаль тебя. Очень немного. Хэк! – локоть без размаха въезжает в нижнюю челюсть.

Зубы клацают со звуком ружейного затвора. Я чуть не прикусываю язык, голова откидывается назад. Во рту появляется металлический привкус крови, от боли возникает знакомый гнев. Что говорить? Как выкручиваться?

Голубев прекрасно знает: эти убийства не моих рук дело, но, чтобы убрать с дороги соперника, постарается свалить всё на меня. А я ещё сам к ним собирался! Правильно Вячеслав сказал – дурак и есть.

Когда же это закончится? Непонятные смерти, непонятные люди, непонятные оборотни, непонятный следователь и причем же тут я?

Широкая ладонь сержанта держит за шею. Он придерживает меня, когда от следователя прилетело ещё два удара в грудь, потом тоже присоединяется к веселью. Задние тонированные стекла закрывают нас от глаз прохожих, поэтому удары сыплются без оглядки на посторонних.

Я закрываю голову и грудь, но тычки попадают по спине, ногам. Хорошо ещё, что из-за тесноты мужчины не могут сильно размахнуться. В лобовом стекле мелькают проплывающие дома, деревья, люди. Выскочил бы наружу, но с двух сторон вращаются вихри из кулаков и локтей.

Не дать им понять, что мне страшно. Держаться, не показывать… Им не сломать меня. По носу…

Блин!!! Как же больно.

Очередной удар, попавший в челюсть, обрывает что-то внутри. Меня захлестывает волна бешенства, кровь ударяет в лицо, пылают щеки. Гандоны! Я открыто смотрю в лицо Голубева.

В здоровом глазу следователя возникает интерес. Жесткие костяшки врезаются в мою челюсть, хлещут по носу, срывают кожу со скул. Но я не чувствую боли, лишь ярость взрывает мозг изнутри. Ноздри бешено раздуваются и у него, и у меня. Руки сами собой начинают блокировать удары. У него, кроме интереса, показывается ещё и изумление. Сержант роется в кармане куртки.

– О-о-о, терпила ещё и рыпается! Дайте-ка, я ему тоже навезу! – поворачивается милиционер спереди.

– Не лезь! – хрипит Голубев.

Сжатые кулаки трещат от нахлынувшего гнева. Тело напрягается, превращается в сплошной комок мышц. Удары не чувствуются. Мутная красная пелена завешивает взгляд. Звук урчащего мотора, глухие хлопки по телу, отдаленный разговор милиционеров – все сливается в одну сплошную волну шума, который удаляется и в то же время присутствует рядом.

Внутри горит ярким пламенем клубок огня. Капли раскаленной лавы распространяются по всему телу. Что-то рвется наружу, ломает тонкие преграды сознания. Что-то незнакомое, гневное и разрушительное. Руки наполняются силой, ноги превращаются в стальные столбы, позвоночник сгибается дугой.

Ненавижу! Убить! Уничтожить!

На миг я ясно вижу себя внутри машины, милиционеров по краям и впереди. Люди застывают, как будто кто-то нажал на видеопроигрывателе кнопку «пауза». Я же выпархиваю из своего тела и зависаю в салоне невидимым духом.

Очень необычно видеть себя со стороны – будто умер и теперь витаю над недвижимым телом. И время замедлилось до такой степени, что я вижу, как медленно падает капелька пота с носа Голубева. Дым неторопливо вытекает изо рта водителя, закрывается в моргании глаз милиционера на переднем сидении, летит к моему лицу кулак следователя.

И змеится молния шокера в руке сержанта!

Так вот что он искал в кармане! А я как раз повернулся к Голубеву и руками закрываю голову. Молния тянется к моей шее, должна ужалить в то место, где заканчивается стрижка. Я чуть потянул руку на себя и шокер чуть отдалился в сторону.

Прикольно!

В этот момент я понимаю, что могу сделать с ними всё, что захочу. Могу выдавить глаза и оборвать уши, могу перебить сонные артерии и сломать гортани. Могу пробить виски, чтобы в следующую секунду в машине оказалось четыре трупа. Могу вытащить из кобуры пистолеты и нашпиговать свинцом каждого мента.

Я всемогущий. Я могу это сделать!

Но чем тогда я буду отличаться от этих уродов?

Да и Женька у них, а он вряд ли обладает такой приобретенной способностью.

Нет. Пока что нужно затаиться. Не надо показывать, что я могу – нужно узнать, что готовится дальше. Я решаю вернуться обратно.

Как только я подумал об этом, так тут же появилась надпись:

Второе задание выполнено:

Ты обуздал свои силы и приобрел новый навык "противостояние Зову"

Надпись моргает и пропадает. Неудержимая сила влечет обратно. Снова появляется ощущение тела. Я изворачиваюсь, вжимаюсь в пыльное сидение, и мимо моего носа пролетает рука с зажатой молнией. Как по расписанию электрический разряд встречается с кулаком Голубева.

Короткая вспышка.

Появляется запах горелой плоти, как будто опалили забитую свинью! Фу, ну и вонища!

Следователь выпрямляется на сидении, бьется головой о потолок салона и всей массой заваливается на меня. Голубева колотит от бешеных судорог. Накатившее исступление спадает, ноют ушибленные ребра.

– Стой! Тормози, Илюха! – тут же орет накосячивший мент.

Водитель бьет по тормозам, всех бросает вперед и расслабленное тело падает с меня. Я упираюсь рукой в спинку правого сидения – не могу отказать себе в удовольствии подставить локоть под нос следователю. Впереди раздается мат – милиционер приложился лбом о торпеду.

– Что у вас там? – оборачивается водитель, пока милиционер рядом потирает лоб.

– Херня получилась. Хорош рыло тереть, помоги Саныча вынести! – командует сержант, виновато осматривая расслабленное тело следователя.

– Ему терпила так зарядил? Хана тебе, пацанчик! – рявкает прапорщик и выскакивает наружу.

– Остынь, ему и так досталось. Не болтай, берись за плечи! – «шокерист» распахивает дверь, из которой вываливается следователь.

Суховатое тело следователя выносят наружу. Я помогаю из сострадания – все-таки не слабо получить разряд, особенно когда не ожидаешь. Хотя, если бы мог, то приложил шокер и не отпускал бы до тех пор, пока тело не перестанет трястись.