Александр Прозоров - Слово воина

Пи-и-ип, пи-и-ип, пи-и-ип, пи-и-ип…

Середин высунул голову из-под одеяла, тут же рывком вскочил — семь тридцать! Через пятнадцать минут кузню открывать, а он еще в постели! Олег молниеносно натянул брюки, застегнул ремень, накинул на плечи косуху, схватил каску, стремглав скатился вниз по лестнице, запрыгнул на мотоцикл, включил зажигание, ударил рычаг кикстартера, а когда двухколесный друг зарычал, опустил руку вниз, открыл краник подачи бензина и тут же воткнул первую передачу, выруливая на залитую мертвенно-желтым светом улицу. Но не успел он проехать и полусотни метров, как поперек протянулась полосатая палочка.

— Электрическая сила! — нажал он на тормоз, подруливая к постовому, скинул каску.

— Старший сержант Сергушин, — отдал честь гаишник. — Ваши документы, пожалуйста.

— Инспектор, на работу опаздываю, — расстегнул поясную сумку Олег.

— О-очень хорошо, — кивнул тот, раскрывая техпаспорт. — Та-ак, а где техосмотр?

— Да там, там, — кивнул Середин.

— Ви-ижу…

Инспектор обошел мотоцикл, начал с невообразимым тщанием сличать номера. Олег, кусая губы, покосился на часы. Вдоль пустынной улицы дул ветер, неся серую пыль и сухие листья, по тротуару, опустив головы и глядя на асфальт перед собой, бежали бесцветные прохожие, некоторые из которых почему-то держали над головой зонтики.

— Что же вы, товарищ водитель, при выезде со стоянки не пропускаете идущий по проезжей части транспорт.

— Так ведь не было никакого транспорта, инспектор.

— Однако вы, отъезжая с места парковки, не убедились в этом, повернув голову.

— Я посмотрел в зеркало.

— Этого недостаточно. Трогаясь с места, вы должны повернуть голову.

— В правилах такого требования нет.

— Оно есть в инструкции патрульной службы.

— Я не работаю в вашей службе!

— Это неважно. Инструкция обязательна для всех.

— В правилах этого нет!

— Вы, что, намерены спорить с инспектором дорожной службы? Вы считаете себя умнее должностного лица?

— Я не спорю, — посмотрел в глаза инспектора Олег. — Спорят совсем иначе.

— Это как?

— Спор — это божий суд. На мечах или топорах, насмерть или до первой крови, как вам больше нравится.

— Однако вы оригинал, товарищ водитель, — покачал головой инспектор и открыл свой блокнот. — На первый раз делаю вам замечание, но в дальнейшем буду штрафовать. — Не спеша он выписал себе данные Олега, вернул документы: — Счастливого пути!

В двери парка Середин влетел уже ровно в восемь, увидел Илью с карбюраторного цеха, махнул рукой:

— Будь другом, кузню открой. А то я не успеваю.

— Ключи давай.

— Спасибо!

— Спасибо не булькает, — проворчал слесарь и пошел в ремзону.

Тем не менее, Середина с опозданием засекли: выбегая из раздевалки, он чуть не сбил с ног главного инженера.

— У-у, — покачал тот головой. — Почему не на рабочем месте?

— Менты по дороге тормознули.

— Нужно заранее из дома выходить, чтобы подобные ситуации не влияли на работу предприятия. Сегодня «менты», завтра у тебя двигатель заглохнет, послезавтра светофор сломается…

— Слушай, Харитоныч, — не выдержал Олег. — Я ведь на работу первый раз за год опоздал. А ты мне лекцию, как хроническому алкоголику, читаешь.

— Это верно. Надеюсь, ты не удивишься, если я и премию тебе только за один месяц сниму?

— Ты чего, Харитоныч?! И так не зарплата, а подачка для нищего!

— Зато мы выплачиваем ее регулярно, день в день. Не то что все вокруг.

— Какая разница, если ее без премии даже на квартплату не хватает?

— А ты не опаздывай.

— Я лучше вообще ходить не стану! Имей в виду, Харитоныч, — снимешь премию, на следующий день можешь меня не искать, не приду.

— По закону, в случае увольнения ты обязан отработать два месяца после подачи заявления об уходе, — сухо сообщил главный инженер. — А после этого будем говорить.

Он развернулся, давая понять, что разговор окончен, и защелкал по коридору подковками на каблуках.

Олег сплюнул, теперь уже никуда не торопясь спустился в темную ремзону, вдохнул здешний маслянистый и горьковатый воздух, закашлялся, чуть не на ощупь нашел кузню:

— Илья, ты здесь?

— Угу.

— А чего темно так?

— Чубайс свет за неуплату отключил. Пошли в гадюшник напротив, по пивку тяпнем? Заодно и пообедаем.

У прилавка в столовой стояла небольшая очередь с подносами. Олег с Ильей пристроились в хвост, взяли по розовому борщу с желтоватым плевком сметаны, макароны, по паре котлет. Середин долго гипнотизировал взглядом мелкие жилистые кусочки бефстроганов, но брать не рискнул — дороговато. До получки еще дотянуть нужно — дадут сегодня, не дадут, неизвестно. Что там Харитоныч ни вещает, а задержки с деньгами в парке случаются, и не малые. Котлеты же, судя по тому, что из них торчали тонкие рыбные косточки, тоже были натуральные, но по объему вдвое больше, чем бефстроганов. Прямая выгода получается.

На третье Олег взял компот и пакетик сахара — иначе это кислое пойло употреблять просто невозможно.

Вернувшись сытыми и довольными в парк, Олег с Ильей узнали, что получку все-таки начали выдавать — причем выплата денег, обычно происходящая после двух, сегодня оказалась назначена на полдень. Света все еще не было, а потому в окошечке кассы дрожала алым язычком стеариновая свеча. Народу собраться успело немного, человек пятьдесят. Слесарь и кузнец пристроились в хвост и приготовились к ожиданию. Тут главное — первые минут десять. Олег по опыту знал, что за это время очередь продвинется на два метра и можно будет облокотиться на стену.

Он ощутил прохладное прикосновение к своей щеке, дернул головой — и открыл глаза.

— Берегиня… — Губы невольно расползлись в улыбке.

— Ты кричал во сне, — прошептала обнаженная девушка с зелеными глазами.

— Мне привиделся кошмар.

— Это бывает, — кивнула она. — Закрой глаза, я сделаю так, чтобы тебе не снилось ничего.

— Постой! — перехватил ее руку Олег и потянул к себе.

— Перестань, — покачала головой берегиня. — Ты забываешь, что я не женщина. Я всего лишь дух этого леса, его обитателей и гостей.

— Я знаю, — кивнул ведун, и все-таки привлек девушку, прикоснулся губами к ее рту. Губы берегини оказались влажными, шершавыми и чуть кисловатыми на вкус.

— И что? — спросила она.

— Хорошо, — пригладил волосы Олег. — Ты знаешь, я люблю тебя, берегиня.

— Ты не понимаешь, что говоришь, — рассмеялась она. — Я не женщина. Я дух леса, дух вод, дух кустов и земли.

— Знаю, — повторил ведун. — И я не хочу, чтобы ты погибла.

— Я чувствую боль в твоем сердце, человек, — положила девушка ладонь ему на лицо. — И пока существует эта боль, я не могу погибнуть. Я не могу исчезнуть, пока существуют березы, малинники, пока растут сосны и клены, пока поют птицы и выходят на охоту волки. Так не бывает…