Ярослава Кузнецова - Что-то остается

Тут она сообразила, что прочтенное ею писано на лиранате.

— Э-э… — оглянулась, — Давай лучше ты.

Я, как смог, перевел. Лихо она загнула, барышня наша. Оставшись довольна куцым моим изложением, продолжила:

— «Посему первейшая обязанность каждого человека есть по мере сил стараться возжечь огонь Знания, дабы осененные Знанием, чада Господни в мире и согласии жили, радуя взор Единого. Ибо сказал Господь Бог наш: „Все твари земные суть создания Мои, и всех возлюблю, и во имя Мое вы такоже друг друга возлюбите, ибо равны вы пред лицем Моим“».

Стуро моргал. Пауза.

— Все живое, — сказал я, — должно друг друга любить. Закон таков.

— Правильно! — воодушевился парень, — Хороший закон.

Альсарена улыбнулась.

— «И создал Господь великое множество существ, разумом наделенных, и расселил их в пределах земли обитаемой, Аладаны, и за пределами оной, и из сех существ человеческие народы лишь небольшую часть составляют, об иных же братьях наших пред лицем Единого почти ничего неизвестно, ибо ведут они жизнь уединенную и с людьми в общение не вступают.»

Красивости правильного книжного лираната я ободрал безжалостно, как кору с ветки перед тем, как вырезать свистульку. Но Стуро важно покивал насчет аблисов, которым трупоеды не нравятся.

— Далее. «Внушает беспокойство, что заповедям Пресвятого Альберена противоречащее деление тварей земных на чад Господних и создания Диавола премного приверженцев приобретает, и настроения таковые опасностью чреваты, ибо слаб человек и легко впадает в грех гордыни, в „Истинном Законе“ же сказано: „Господь есть Судия Единый“». Уф-ф!

— Аблисы — хорошие, — сказал я, — а кто так не считает, тот дурак.

Стуро засмущался клыкасто.

— Сыч, ты несколько упрощаешь проблему, — Альса, по-моему, немного обиделась за то, что осталось от ее изящных пируэтов.

Я фыркнул:

— И не несколько, а всерьез. Че парню мозги забивать Альбереном да господом богом? Не обращаешь же ты его.

— Послушал бы тебя наш отец капеллан, — улыбнулась барышня.

— Это какой еще?

Откуда в женском монастыре капеллан?

— Отец Дилментир, капеллан нашего замка. Ну, дома, в Итарнагоне. Он считает, что… — наставительно воздела палец и заявила, подражая старческому дисканту: — Наипервейшее дело для любого последователя Веры Истинной — обращать язычников.

Явно — цитата из отца Дилментира.

Сыч-охотник усмехнулся.

— Ну, ежели так — сама давай. Того, на найлерте, сталбыть. А я тебе не помощник.

— Сыч, — удивленно вскинулись тонкие брови, — Ты обиделся, что ли?

— Да нет. Просто… — пожал плечами, — Я сам — язычник. Так что с меня проку мало.

Вспомнил единственное, что омрачало житье мое у миляги Догара. Вот енти как раз разговоры. Про Истинную Веру. Уж на что Догар был от таких вещей далек, а и то…

«— Мне, конечно, неча в дела твои нос совать… А тока, паря, ты мне ответь, вот чем ваши идолы лучше Господа Единого? Ведь умаешься с ними, много их, да и злые они, жестокие. А наш Бог — Милосердный, всех любит, чада мы ему, и жертв кровавых не требует…»

Ладно. Улыбнулся Альсе.

— А это ты здорово загнула, про противоречие заповедям. Жаль вот только, что Кайд «Истинного Закона» не читал.

— И ведь ходит на службы в храм, — вздохнула воспитанница терпимых к «нечисти» марантин, — Ничего его не берет.

Дале носа своего не видит, а нос-то — альдский, курнопятый. А че ты хотел, приятель? Эт’ тебе не Каор Энен, даже не город, как Кальна, например. Тут — Этарн, север. Дичь глухоманная.

— Ну ладно, — Альсарена перевернула листок, — Слушайте дальше. «Первые упоминания о существах, похожих на стангревов, предоставляет нам знаменитая „Повесть Исхода“ Ритарана из Налироты. Автор пишет о крылатых существах, во время бегства с Тамирг Инамра пересекавших Золотое море на плотах найларских кланов.»

— Ага, — сказал я. — И говорят они на найлерте… Э?

Вот почему таким знакомым показалось мне слово «аблис». Я действительно слышал его раньше. От учителя, инарга-каллиграфа, злющего, как демон Кастанги, любителя покурить разную гадость. Одно время он жил в Лимре и работал в «Пылехранилище» — библиотеке, за право посетить которую любой книжник отдал бы правую руку. Но в «Пылехранилище» не всякого пускают. А учитель, провоняв комнату очередной дрянью, частенько позволял мне «задавать вопросы». И рассказывал, рассказывал — боги, какая пропасть знаний помещалась в седой его башке! И я, щенок, милостью Судьбы получивший эту возможность — я слушал. Нет — внимал.

Между прочим, учитель был единственным, кому вроде бы было абсолютно наплевать на нашу, так сказать, экзотику. Он совершенно спокойно мог заявить отцу: «Мы еще не закончили, уважаемый», — и отец, что самое странное, тихо закрывал дверь. Это он сказал Тану в каком-то споре о травах: «Милейший, ты ни черта не смыслишь в куреве», — и Тан спустил ему это…

Он уехал, не попрощавшись. Просто утром оказалось, что его в городе нет. И только потом я узнал, в чем было дело. От Эгвера. Учитель хотел взять меня с собой. В Лимр. А отец… Ну, вы понимаете, что ответил ему отец. И учитель уехал.

Опять я отвлекся. Воспоминания, прах их побери. Меж тем Альсарена что-то выясняла у Стуро. И парень, похоже, рассказывал ей Историю Творения от аблисов.

— Потому и зовутся аблисы детьми Ночного Ветра. Огонь же и Вода, видя детей Ветра счастливыми, воспылали к Ветру завистью, а к аблисам — ненавистью. И решили они погубить детей Ветра. И вышло из недр Подземное Пламя, и сотрясалась твердь, и громадные волны обрушивали мощь свою на берег… И лишь немногие аблисы спаслись, поднявшись высоко в небо. Но некуда было им направить полет свой, ибо лишь Вода простиралась под ними, и не видно было тверди, и ужас охватил аблисов, ибо гибель была неизбежна. Но Отец Ветер, в скитаниях дальних проведавший о беде детей своих, примчался им на помощь, и принял их, измученных, лишенных сил, на крыло, и перенес далеко-далеко, чтобы ни Вода, ни Огонь не могли более вредить им. И рек Отец Ветер: «Даю вам убежище, но не оставлю вас. Ждите, ибо вернусь за вами.» С тех пор аблисы живут в Убежище. И ждут, — вздохнул тяжело и опустил голову.

— Значит, Кадакар — не родина аблисов? — барышня наша удивленно покачала головой.

— Кадакар? — парень чуть нахмурился.

— Кадакар, — сказал я, — Горы.

— Горы — Убежище. Тлашет. Враг не подберется незамеченным.

— Тебе ничего не напоминает эта легенда? — я глянул на Альсарену, — Подземный огонь, содрогающаяся твердь, огромное пространство воды, на которую не опустишься? Э?

— Бегство с Тамирг Инамра? — предположила она, а я перешел на найлерт:

— Какой была земля, где аблисы жили прежде?

— Там никогда не было снега, — взгляд Стуро подернулся мечтательной дымкой, — Не было зимы. Там царили весна и лето. После весны — лето, после лета — весна. И земля была изобильна, и мир царил на ней.