Сурен Цормудян - Второго шанса не будет

— Иди ты к черту! — дернул плечом Васнецов. Ему просто захотелось оказаться в далекой и безлюдной глуши, чтобы никто не видел происходящего с ним. Было очень стыдно. Было безнадежно больно.

Дверь подвала приоткрылась, и оттуда показался часовой из внутреннего поста охраны.

— Ребята, ну имейте совесть, сами не спите и другим не даете! — недовольно произнес он. — Люди уже жалуются.

— Калитку закрой! — огрызнулся Сквернослов.

Часовой запер дверь, что-то бормоча в адрес Вячеслава.

— Коля. Я кое-что странное заметил во взгляде профессора.

— Чего, — всхлипнул, утирая слезы, Николай.

— Какой-то живой огонек. Я не помню его таким. И я это заметил, когда мы у него сидели.

— К чему ты клонишь, не пойму.

— В его взгляде я прочитал НАДЕЖДУ! Понимаешь! И сдается мне, что это как-то связано с тем красным пятном над Аляской! Он ведь очень умный человек! И просто так у него надежда во взгляде не появится! И космонавты не зря сюда ехали! Они что-то знают!

— Что тут знать? Планету ядерными ракетами разутюжили. Какая к чертям собачьим надежда?

— Пока мы живем, жизнь продолжается. А если есть жизнь, есть и надежда. Пошли. Скоро подъем, а мы еще не спали.

Они тихо прошли в свое жилище, стараясь не обращать внимания на злобное ворчание часового, обещавшего доложить коменданту о нарушении режима и об оскорблении при исполнении. Из некоторых «квартир» тоже доносилось недовольное ворчание. Молодые люди вошли в свое жилище и как есть, в одежде, улеглись на свои койки. Не прошло и пяти минут, как Сквернослов захрапел. Коля уснуть не мог. Он ворочался некоторое время на предательски скрипящей койке и затем сел, уткнувшись лицом в ладони. Он понимал, что не уснет. Его съедала депрессия. Тревожные мысли рвали душу. Да и храп этот доканывал. Васнецов вышел из своего жилища и направился к выходу из подвала.

— Ты куда? — спросил часовой внутреннего поста.

— Я на блокпост. Я там рукавицы сегодня забыл.

— Ты спятил? Нельзя одному через снежный тоннель. Потерпи до утра.

— Руки мерзнут.

— Я сейчас дров подкину в печку. Иди спать.

— Я схожу. — Настаивал Николай тоном, не терпящим возражений.

— Эх, влетит мне за это, — недовольно вздохнул часовой и, поднявшись, зазвенел связкой ключей. Он открыл стоявший рядом оружейный шкаф и достал оттуда автомат. — Это твой?

— Мой, — кивнул Васнецов.

— Держи. И давай осторожней там.

— Спасибо.

Васнецов двинулся по привычной траншее в сторону блокпоста. Освещение в переходах было практически все погашено ночью. Горела лишь каждая десятая лампа в вереницах гирлянд. Однако Николая знал этот коридор наизусть и в темноте ориентировался неплохо, как и должен ориентироваться человек, всегда живший в полумраке подвалов, лишь изредка выходящий на сумеречную поверхность, спрятанную навеки от яркого солнца тяжелой и непроницаемой завесой свинцовых туч. Он шел довольно уверенно, пока не достиг резкого поворота траншеи, уходящей к центру города. В сторону блокпоста уходил резкий подъем с обложенными досками земляными ступенями, которые вели в снежный коридор. Там не было даже этих редких и тусклых ламп. И стало страшно. Он вспомнил историю с пропавшими дозорными. Теми, что пошли в странным образом появившийся снежный коридор. Николай медленно поднялся по ступенькам и в нерешительности смотрел в чернеющую пустоту перед собой. Фонаря у него не было. Это была непозволительная роскошь в их мире. Фонарями обладали только искатели и старшие офицеры. Еще патруль и командиры дозоров. Можно было пойти с лучиной, но прихватить ее дома Коля не догадался. А идти в темный коридор было страшно. Что если вдруг, там появилось загадочное ответвление? В темноте он запросто может его не заметить и войти в него машинально.

Некоторое время колебавшись, он все же двинулся в темноту. Он вдруг ощутил удовольствие от собственного страха. И еще большее удовольствие ему дарило то, что вопреки страху он идет вперед. Однако эта эйфория резко закончилась, когда он почувствовал острый холод справа. Оттуда тянуло слабым ветром. Николай медленно вытянул в ту сторону руку и ощутил пустоту. Стенки снежного тоннеля не было. Теперь страх на дарил удовольствия выбросом адреналина. Теперь страх бил по коленям и неприятно щекотал спину. И словно ведомый некой гипнотической силой, он шагнул в темноту. Он не понимал, что заставляет его идти вперед, в неизвестный тоннель, но он шел, пока не услышал какие-то звуки. Кто-то шепчется? Николай передернул затвором автомата.

— Стоять! Пароль! — раздался крик откуда-то из глубины.

Васнецов опешил. Люди? И голос знакомый.

— Я не знаю нового пароля! — не своим голосом воскликнул Николай.

— Тогда лови гранату!

— Стойте! Это я, Васнецов!

В лицо ударил яркий свет фонаря.

— Черт! Колька! Ты какого рожна тут бродишь?

— Бессонница замучила, — ответил Николай. Оказывается, не было никакого загадочного ответвления. Он все это время шел на блокпост, а все эти фокусы с ощущениями над ним провела его собственная психика.

— Заходи.

Николай вошел в знакомое помещение и споткнулся о гитару. Та вздрогнула характерным звуком.

— Осторожнее.

— Ладно. — Васнецов сел на свободный ящик и вздохнул с облегчением. Все лица, которые можно было разглядеть в свете горящей лучины, были знакомыми и, совсем родными.

— Ну что, Колька, думаешь, еще космонавты прилетят? — Засмеялся начальник смены.

Николай лишь улыбнулся в ответ.

— А вы серьезно, белого медведя видели?

— Да, — Васнецов кивнул.

— Вот чудеса. А у нас все спокойно. Даже вьюга стихла.

— Это хорошо. Нам сегодня за дровами идти, — вздохнул Николай и взял в руки гитару.

Это была видавшая виды семиструнка, уже очень давно потерявшая свой лакированный лоск. Из семи струн, настоящими были только две. Вместо остальных были натянуты жилы из полевки и лески разной толщины. Николай провел по струнам. Гитара жутко расстроенная.

— А ну, сбацай чего-нибудь, раз уж пришел. Ты же умеешь.

— Сейчас, настрою только. — Николай принялся терпеливо настраивать гитару, думая тем временем о тех космонавтах. Всеми забытые люди. Какой неведомы путь прошли они от этой далекой Индии? Что довелось им увидеть за время их странствий. И что странно, они ведь будто целенаправленно двигались сюда, в бывшую калужскую область. Один из них ведь так и сказал: — «Это калужская область?». Каким образом они дорогу нашли? Ведь в новом мире компасы показывали куда попало. А два компаса никогда не покажут одно и то же направление. Что-то странное во всем этом. Что двигало этими людьми? Отчаяние? Надежда? Какая-то важная миссия? Какие знания они принесли? Что поведают?

Он еще раз провел по струнам рукой. Теперь гораздо лучше. Душевное состояние Николая напомнило ему только одну песню, и он неторопливо затянул: