Роджер Желязны - Девять принцев Амбера

Потом я улыбнулся и сказал:

— Замечательная у тебя библиотека.

— Спасибо, — ответила она. Затем после некоторой паузы повторила опять: — Блейз… Как ты думаешь, а у него есть шанс?

Я пожал плечами:

— Кто знает? Уж точно не я. Может быть, есть. А может быть, и нет.

Эвелин вдруг изумленно уставилась на меня, полуоткрыв рот.

— Уж точно не ты? — переспросила она. — Ты же не намерен попытаться сам, а?

Я рассмеялся — затем лишь, чтобы снять напряжение.

— Не говори глупостей. Я?

Однако своим вопросом она будто задела в самой глубине моей души некую сокровенную струну, которая глухо прогудела: «А почему бы и нет?»

И я вдруг испугался.

Эвелин же, казалось, испытала облегчение, услышав мой отказ от претензий — неизвестно на что. Улыбнулась и, показывая на встроенный бар слева от меня, сказала:

— Я бы выпила немного ирландского.

— Я тоже, кстати, — ответил я. Поднялся и налил ей и себе.

— Знаешь, — продолжил я, вновь опускаясь в кресло, — а это приятно — вновь вот так посидеть с тобой, хотя бы недолго. Навевает приятные воспоминания.

Эвелин улыбнулась в ответ. Она была просто очаровательна.

— Да, ты прав. — Она пригубила виски. — Когда ты рядом, я чувствую себя почти как в Амбере.

Я чуть не выронил стакан.

Амбер!.. Словно молния сверкнула в моем мозгу. А она вдруг заплакала, и мне пришлось утешать ее, обнимая за плечи.

— Не плачь, малышка. Ну, не плачь. Когда ты плачешь, мне тоже хочется завыть.

Амбер! В этом слове нечто прямо-таки магическое!

— Не плачь, — повторил я тихо. — Еще придут хорошие деньки.

— Ты правда в это веришь?

— Да, — сказал я твердо, — верю!

— Ты все-таки сумасшедший, — сказала она. — Наверное, поэтому я тебя всегда любила больше других братьев. Я почти всегда верю любым твоим словам, хоть и знаю, что ты сумасшедший.

Она еще поплакала, потом перестала.

— Корвин, — сказала она, — если ты все-таки попробуешь… если благодаря какому-нибудь выверту Тени у тебя получится… ты не забудешь свою сестричку Флоримель?

— Не забуду, — ответил я, твердо зная, что это ее настоящее имя. — Тебя я не забуду.

— Спасибо, Корвин. Я передам Эрику только суть нашего разговора. А про Блейза вообще ничего не скажу. И о своих подозрениях тоже.

— Спасибо, Флора.

— Но тебе я все равно не верю ни на грош! — добавила она. — Тоже не забывай.

— Об этом и говорить нечего.

Потом она позвала горничную, и та проводила меня в отведенную мне комнату. Я как-то умудрился даже раздеться, рухнул, в постель, заснул мертвым сном и проспал целых одиннадцать часов.

Утром, когда я проснулся, Флоры дома уже не было. Никакой записки она не оставила. Горничная подала мне завтрак на кухне, а сама отправилась по своим делам. Я не стал расспрашивать ее ни о чем, поскольку она либо действительно ничего не знала, либо не имела права сказать мне хоть что-то из того, что меня интересовало. К тому же она, несомненно, донесла бы о моих расспросах Флоре. Итак, поскольку дом был в полном моем распоряжении, я решил отправиться в библиотеку и там попробовать что-то разузнать. Кроме того, я вообще люблю библиотеки. Я прекрасно чувствую себя в окружении множества книг, в которых столько прекрасных и мудрых слов. Всегда как-то спокойнее, когда что-то отгораживает тебя от Тени.

Внезапно откуда ни возьмись появился Доннер или Блицен, а может быть, еще какой-то их братец, и, припадая на лапы, пошел за мной по холлу, нюхая мои следы. Я попробовал расположить собачку к себе, но это было все равно что улыбаться полицейскому, когда тот задерживает тебя на шоссе за превышение скорости. По дороге я заглянул и в другие комнаты — просто комнаты, обычные и совершенно безобидные.

Итак, я вошел в библиотеку, где снова уперся взглядом в Африку на гигантском глобусе. Дверь за собой я закрыл, оставив собак в коридоре, и прошелся вдоль полок, разглядывая корешки и читая названия книг.

Большая часть из них была по истории, во всяком случае мне так показалось. Много было также книг по искусству — большие, дорогие альбомы. Некоторые я полистал. Самые лучшие мысли приходят в голову, когда думаешь вроде бы о чем-то совсем другом.

Флора явно была богата. Если мы родственники, то не должно ли это означать, что и у меня есть кое-какое состояньице? Интересно было бы узнать поточнее, каковы мой социальный статус и профессия, а также — откуда я родом. Кажется, о деньгах я никогда не беспокоился, всегда была масса способов раздобыть их, если я в этом нуждался. Владел ли я таким же большим домом? Я не помнил.

Чем же все-таки я занимался раньше?

Сидя за столом, я сосредоточенно пытался хоть что-нибудь вспомнить. Нелегко копаться в собственной памяти, как в чужом сундуке. Может быть, именно поэтому я и не мог ничего оттуда выудить. Что твое, то твое. Это как бы часть тебя самого, и совершенно невозможно смотреть со стороны на то, что находится где-то у тебя внутри. В том-то все и дело.

Врач? Мысль пришла мне в голову, когда я рассматривал анатомические наброски Леонардо да Винчи. Невольно я начал вспоминать различные стадии хирургических операций и понял, что в прошлом не раз оперировал людей.

Нет, не оно. Кое-какой медицинский опыт у меня имелся, но лишь как часть чего-то большего. Практикующим хирургом я не был, это я почему-то знал. Но чем же я тогда занимался? И в какой области?

Внезапно мое внимание привлекла сабля.

Сидя за столом, я имел возможность обозревать всю комнату и на дальней стене среди прочих вещей заметил старинную кавалерийскую саблю, которую в первый раз почему-то просмотрел. Я подошел к ней и снял с крючка.

Оружие было в запущенном состоянии. Мне сразу же захотелось взять точильный брусок и масляную тряпку, чтобы привести клинок в божеский вид. Я явно кое-что понимал в старинном оружии, особенно что касалось клинков.

Сабля легко и надежно лежала в руке, придавая уверенность. Я встал в позицию, парировал воображаемый выпад, нанес несколько рубящих ударов… Да, я безусловно знаю, как управляться с такой штукой.

Так каково же оно, мое прошлое?

Я вновь огляделся вокруг, надеясь еще на какую-нибудь зацепку. Но остальные вещи молчали.

Я повесил клинок обратно, вернулся к столу и, усевшись в кресло, решил осмотреть ящики. Начал я со среднего, затем, ящик за ящиком, осмотрел левую тумбу и, наконец, правую.

Бумага, конверты, почтовые марки, скрепки, огрызки карандашей, ластики — всякая чепуха.

Тогда я вынул из стола все ящики один за другим и, по очереди ставя себе на колени, начал копаться в каждом. Сделать обыск, это была не мимолетная мысль, а опять-таки часть моих прошлых умений. Которые также память подсказывали мне, что надо исследовать и сами тумбы. Изнутри.