Павел Корнев - Лёд

Призрачные серые тени бесшумно скользили по заснеженному полю. В темноте зимней ночи они были практически неразличимы. Начнись небольшая позёмка, и даже самый остроглазый и бдительный наблюдатель, как бы ни вглядывался во тьму, ничего не заметит. Но сейчас ветер стих, и когда между рваными краями тяжёлых, будто свинцовых, облаков проглядывала идущая на убыль, но ещё достаточно яркая луна, становилось ясно, что это не призраки, а создания из плоти и крови. Волки.

Наверное, и бесшумными они были только для меня. Не слышал я ни скрипа наста под лапами, ни тяжёлого дыхания, вырывавшегося вместе с паром из раскрытых пастей. Слишком велико до них расстояние, да и ушанка завязана на совесть. Стараясь не делать резких движений, я вытащил руку из меховушки и начал аккуратно пристраивать двустволку на сугробе, надутом ветром у самой опушки леса. Волки бежали не прямо к моему укрытию, но расстояние между нами неуклонно сокращалось. Ну же, ещё немного. Кисть, защищённая от тридцатиградусного мороза только тонкой нитяной перчаткой, начала понемногу утрачивать чувствительность. Через пару минут у меня не получится даже нажать на курок. Полчаса в сугробе, казалось, высосали всё тепло моего тела. Единственное, чего действительно хотелось – это очутиться под жарким солнцем где-нибудь на берегу тёплого моря. И лежать, просто лежать, впитывая солнечный свет. Впрочем, я бы согласился и на сто граммов водки в кабаке, желательно в каком-нибудь тёплом углу.

Но что реальности до моих желаний? Пустые мечты. И всё же они отвлекают от мыслей о том, что ветер может подуть в спину и звери учуют мой запах. Тогда мечты о тёплом море навсегда останутся мечтами. Руки тем временем сами наводили ружьё на последнего из трёх волков. Когда цепочка зверей почти достигла опушки леса, я плавно спустил курок. Пуля попала хищнику в бок. Его откинуло в сторону, где он и остался лежать, судорожно взбивая лапами снег. Зато два других резко, словно распрямившиеся пружины, метнулись к лесу. Навстречу им ударила автоматная очередь, взметнувшая снег перед мордой первого из зверей. Он на мгновение замер, и этого оказалось достаточно: сверкнув в лунном свете, в него вонзился арбалетный болт. Волк закрутился по снегу, пытаясь дотянуться зубами до торчащего под лопаткой болта. А вот последний из тройки времени терять не стал. Он ни на миг не прервал стремительный бег, и теперь от леса его отделяла только пара прыжков. Привстав на одно колено, я вскинул ружьё и выстрелил ему вдогонку, но в этом уже не было необходимости: Макс выпустил остаток обоймы практически в упор. Зверь закувыркался и замер около деревьев.

Да, такого от Макса я не ожидал. С виду парень нормальный, но целую обойму на одного волка – это чересчур. Интересно, кто доверил этому идиоту автомат? А и ладно, шут с ним, теперь бы перезарядить ружьё, что вконец онемевшими пальцами сделать достаточно сложно, и можно немного расслабиться. Жутко хотелось вскочить на ноги и пробежаться, чтобы хоть немного согреться, но я продолжал лежать, до рези в глазах всматриваясь в полумрак ночи. Никого. Странно, из облавы, в которую угодила стая, ушло четыре волка. Где ещё один? Конечно, четвёртый мог оказаться подранком и околеть по дороге, но лучше немного перестраховаться, чем провести остаток жизни, безуспешно пытаясь остановить поток крови из разорванного горла. Нет, точно никого больше нет. Вон и Макс выскочил из своего сугроба и на бегу пытается перезарядить автомат. Совсем околел, видать, бедняга. Или не терпится уши у серых отхватить. А чего торопиться? Лишний раз поторопишься – глядишь, и твои уши уже кто-то кромсает. Но медлить тоже резона нет. Тем более что Лысый тоже появился. Ну, этот битый – болт на арбалет заранее приладил. Интересно, где он такой арбалет достал – на сорокаградусном морозе тетива не лопается.

Не доходя метров трёх до подранка, Лысый достал из-за пояса небольшой топорик и плавным движением метнул в голову волка. Попал, конечно, это он умеет. Хищник последний раз дёрнулся и затих. Макс поднялся от волка, срезанного автоматной очередью, и с ножом в руке направился ко второму. И чего суетится? Сразу видно, на облаве в первый раз.

– Чего так долго? – повернулся ко мне Лысый, когда я подошёл к нему.

– Дак вроде четверо из облавы ушли, вот и смотрел. – Губы от долгого молчания онемели и слова получались глухими и полускомканными, вязаная шапочка, прикрывающая лицо от мороза, нормальному произношению тоже не способствовала, но Лысый меня понял правильно.

– Откуда четыре? Полтора десятка в стае было, дюжину у реки положили. Считать не умеешь? – взвился он и повернулся к Максу. – Макс! Ты долго ещё там Диего Следопыта изображать будешь?

– Всё уже, всё! – Макс выпрямился, взвешивая в руке топорик. – Ух ты, тяжёлый. А волков четыре ушло, сам видел.

– Не, ну вы точно считать не умеете. Всё, закругляемся, нам ещё десять верст до Ключей по сугробам чесать. Наши давно уже в тепле сидят и брагу глушат. – Лысый протянул руку, и Макс отдал ему топорик.

– Тебе виднее. – Я постарался скрыть усмешку: всё-таки Лысый в тройке старший, да и по жизни смеяться над ним никому не советую – злопамятный, зараза. Действительно, пора собираться. Из всего отряда, традиционно разбитого на тройки, нам достался самый длинный маршрут.

«А ведь Макс его достал», – подумал я, глядя, как Лысый надевает лыжи. Слишком много резких движений. Но понять его можно: не дело, когда твоё оружие чужие лапают. Огнестрельное – ещё куда ни шло, но холодное никому доверять нельзя, особенно когда только-только кого-то прирезал. Спугнут удачу, и всё – абзац, запросто сам себе пальцы обрежешь. Но что-то он сегодня слишком нервный.

– Чего это он? Не с той ноги встал? – Макс с недоумением уставился на удаляющуюся спину. – И что за Диего?

– Так, есть один тип. – Я скрутил пробку с плоской серебряной фляжки и сделал длинный глоток. Самогон огненной волной прокатился по пищеводу, и сразу же по всему телу стало распространяться живительное тепло. Хоть немного тепла. Я перевёл дыхание и протянул фляжку Максу: – На, глотни.

Он хлебнул, закашлялся и начал закручивать колпачок, прицепленный к фляжке на тонкой цепочке.

– Ты точно четырёх волков видел? – как бы между прочим поинтересовался я, забирая фляжку обратно.

– Ага, четвёртый посветлее остальных был. Я ещё подумал: никак белый? – Макс о чём-то задумался. Может, о стоимости шкуры белого волка? – А верста – это сколько?

– С километр будет, – машинально ответил я. Не давал мне покоя этот странный волк. Чую, не к добру всё это. – Ну ладно, катись. Я замыкающим пойду.