Галина Ли - Своя дорога

Ближайшее рассмотрение ничего не дало. Ребенок, как ребенок. Года три, не больше. По всей видимости, из бедной семьи. И одежка ветхая и голову брили наголо приблизительно месяцев шесть тому назад. Значит, или нет денег на хорошего цирюльника, или в волосах завелись насекомые, что тоже не является признаком достатка и благородного происхождения. Дворянин никогда бы не позволил так обезобразить свою дочь, а потащил бы к лекарю или колдунье.

Что еще…. Кожа светлая, волосы и брови темные. Глаза странного серовато-серебристого цвета, но мало ли чего на свете не бывает, вон у нашего короля они откровенно фиалковые.

Нет, внешне ничего не указывало на то, что эта девочка особенная. Эх, расспросить бы ее…. Но и это не получится — немая.

Так и не сумев сделать хоть какие-то выводы, я отправился с ней во дворец.

У самых королевских покоев мы расстались. Я отправился на аудиенцию, оставив ребенка в маленькой комнате без окон, так пожелал король. Он у нас вообще детей не особенно жалует, видно и на этот раз решился обойтись без смотрин.

Только махнул в мою сторону надушенным платочком, — Рассказывай, Дюс о своих приключениях.

Рядом с ним, чуть согнувшись в раболепном подобострастии, стоял секретарь с бумагой и чернильницей на изготовке.

Я послушно открыл рот. Это был первый этап допроса с пристрастием, которому я подвергался после каждого выполненного задания, и мне еще предстояло сочинить письменный доклад. Скорее всего, не один. Потом их тщательно сверят с исписанными секретарем листками, таким образом, хитроумный правитель выискивал следы измен и обмана.

Все-таки странный государь достался нашей измученной стране. Внешне, он был прекрасен как божество (имелся кстати, соответствующий слух о том, что король сын бога, его, насколько я знаю, пустил сам Фирит V).

Высокий, хорошо сложенный, с миндалевидными глазами незабываемого фиалкового цвета, с золотистыми локонами до лопаток и лукаво изогнутым ртом, он действительно походил на юного бога. Невинного и милосердного. Но внутри этот молодой человек был чернее самой грязной клоаки, словно туда сливались нечистоты всего мира.

Каждый раз, когда я смотрел на Его величество, я мысленно задавал себе один и тот же вопрос: почему его душа не находит отражения на его лице?!!

Так не бывает, чтобы порок не оставил своих меток! Жестокость прячется в холодном взгляде, желчность — в уголках рта, злобу не может скрыть улыбка, но где же все это у нашего короля?!!

Даже мне, знающего Фирита как облупленного, хотелось верить этим лживым глазам, когда я смотрел на его лицо, что уж говорить об остальных.

Да…. Сумел я найти себе достойного господина.

Мой рассказ уже подходил к концу, когда через неплотно закрытые двери в королевские покои проник отчаянный детский крик. Крик, полный смертельного ужаса и боли.

Король побледнел, и охрана сразу же взяла его в плотное кольцо, желая увести подальше от опасности, но Его величество с места не тронулся.

— Дюс, иди, посмотри! — повелительно указал перстом на дверь правитель.

Я с охотой подчинился, вылетев за дверь быстрее арбалетного болта.

Посреди маленькой комнаты похожей на шелковую шкатулку, в луже собственной крови лежал ребенок. Мне хватило одного взгляда, чтобы убедится в его смерти. Для того чтобы преставиться было достаточно колотой раны на груди, но убийца подстраховался и буквально открутил голову, развернув ее на триста шестьдесят градусов.

Я опустился на корточки и осторожно закрыл мальчишке глаза. Бедный малыш! Как ты умудрился оказаться в ненужном месте в ненужное время?

Потом я украдкой огляделся, надо извернуться и найти свою подопечную. В том, что она осталась жива, я не сомневался.

Спрятаться в этой комнате девчонка не могла, потаенные местечки отсутствуют. Нет ни громоздких шкафов, ни опущенных до самого пола портьер. Конечно, вполне могло статься, что ее попросту увели по приказу того же Фирита, но тогда к чему весь этот фарс?

Из приоткрытой двери донесся ровный голос Его величества, — Викки, сходите и Вы посмотреть, а то ведь умрете от любопытства.

Я тихо выругался и перетек ближе к выходу в коридоры дворца. Правитель отправил ко мне своего секретаря! Не доверяет, раз решил добавить «глаза и уши».

Секретарь открыл дверь своим задом и, пятясь мелкими шажками, задвинул тощее тело в комнату. Разогнулся он только после того, как Фирит оказался вне поля зрения, зато потом ему хватило секунды, чтобы оказаться рядом с трупом.

Надо сказать, повел он себя довольно странно, вместо внимательного осмотра места преступления, любимчик короля схватил левую руку погибшего, шустро задрал рукав куртки и, как мне показалось, облегченно перевел дух. Затем Викки щелкнул крышкой чернильницы, с которой не расставался, наверное, даже во сне, и торопливо начал выводить на нежной детской коже корявые загогулины. По-другому назвать эти кривые значки я не мог.

Это необычное поведение второй после повелителя гадины Наорга заставило меня сделать вперед пару шагов, и я чуть было не пропустил момент, когда дверь за спиной стала открываться. На пороге показалась служанка.

Хорошо, что реакция у меня мгновенная, пока женщина медленно открывала рот, для того чтобы завизжать, я успел не только заткнуть его своей ладонью, но и вытолкнуть дуреху вон, закрыть за собой дверь, разглядеть ту, кого служанка держала за руку, а еще достать нож и ткнуть его под ребра паникующей, сопроводив это действие словами, — Молчи, коли жить хочешь!

У несчастной брызнули слезы из глаз, и она испугано затрясла головой, обещая повиноваться.

— Уходи, я буду ждать тебя через полчаса у Нового моста. Не убережешь мальчишку — разрежу на ремни! — я нежно прошептал ей эти слова на ухо, не сомневаясь, что их услышат.

Потом отпустил свои руки и уже громко сказал, — Иди и займись делом. Нет там для тебя ничего интересного!

Женщина торопливо засеменила по коридору прочь, крепко зажав в ладони пясть девчонки. Та почти бежала, пытаясь приноровиться к шагам взрослого человека, и постоянно оглядывалась на меня. Я успокаивающе кивнул и мысленно пообещал себе выполнить угрозу, если служанка вздумает ослушаться, а потом вернулся на прежнее место. Очень вовремя вернулся.

Секретарь уже прекратил свои загадочные манипуляции с пером и чернилами и, разогнувшись, громко позвал самодержца, — Ваше величество!

Фирит, не заставил себя ждать, объявившись на пороге. Он неторопливо, словно на прогулке, подошел к убитому ребенку, брезгливо прикрыв рот батистовым платком, постоял, пристально разглядывая тело, а потом сделал нетерпеливый знак рукой. Тот кому предназначался этот безмолвный сигнал, понял его сразу: секретарь опустился на колени и вспорол рукав куртки до локтя, явив нашим взорам черную загогулину.