Алёна Кручко - Полуночные тени

Да успокойтесь вы все! Что вообще случилось?

Ответом на мысленный вопрос стал новый взрыв ужаса.

Помянув нехорошим словом Звериную матерь и детей её, я откинула одеяло, встала и пошлепала к окну. И, не дойдя шагов трех, застыла, словно замороженная. Люди добрые, Матерь звериная, что это?!

По залитой лунным светом поляне от края до края змеилась полоса тени. Извивалась, дергалась… текла темной рекой, брызгала размытыми черными пятнами на лунные берега. Тень. Просто тень.

Я посмотрела на небо. Луны не было видно, зато угадывалась — черная на темном — широкая летящая полоса, как будто поразившая меня тень отразилась в небе.

— Облако, — сказала я себе. И, разумеется, не поверила. Ну не совсем же ты дура, Сьюз? Какое ж это облако? Это кто-то живой там летит, живой и очень опасный.

Смертельно опасный.

Я осторожно отступила назад — но так, чтобы не терять непонятных летунов из вида. Показалось, или черная полоса впрямь стала уже? Нет, точно. Вот открылся краешек луны, проглянуло серебристое облако… я отчетливо видела край черноты, стремительно летящей над нашим лесом; еще несколько мгновений — и небо очистилось. Полная луна, серебро редких облаков, звезды… залитая лунным светом поляна, пустая тропинка… все как всегда, вот только страх никуда не делся.

Что это было? Что???

Смерть, ответило мне звериное нерассуждающее чутье.

Смерть, от которой нет защиты.

— Ладно, — буркнула я, — у вас, может, и нет, а у людей, глядишь, найдется. Схожу завтра в деревню.

А можно и в замок, мелькнула шальная мысль. Деревенские мужики правду с выдумками путать горазды, а капитан Гарник, начальник бароновой стражи, очень даже может знать, что за твари летают по ночам, окутанные мраком.

Но сначала надо дождаться утра. Я подкралась к окну, еще раз, внимательно, оглядела небо и поляну. Закрыла окно тяжелым ставнем — обычно он все лето стоит у стены комнаты, в дело идет, только когда ливень хлещет. И ощутила, как отползает страх, отдаляется, становится лишь тенью на самой границе сознания. И — тенью, комком тьмы — остается там на страже, готовый воспрянуть в единый миг от малейшей тревоги.

Я так и не смогла заснуть.

Стадо сегодня не паслось, гуси не щипали траву на берегу ручья, ребятишки не бежали в лес по ягоды. От деревни шли темные волны уже знакомого мне звериного ужаса. Я покачала головой: трудно будет успокоить тут всех, я с одной-то Злыдней еле справилась. Трудно, а надо. Но это после; сначала узнаю, что здесь было.

Собаки молча жались по щелям. Поджав хвост, ко мне метнулся Серый, проскулил коротко.

— Что, — спросила я, — тоже перетрусил? Гуляка ты блудливый, где ночью был? Почему дом не охранял?

Пес виновато прижал уши.

Народ собрался у дома старосты — что само по себе показывало степень испуга, обычно новости обсуждают у Колина в трактире, под темное пиво и светлый эль. Мужики стояли хмурые и нетрезвые — для храбрости, что ль, хлебнуть успели? Завывали бабы — понятно, у коров да коз молоко пропало, да и куры хорошо если от страха не перемерли, а всего-то нестись перестали. Детей, похоже, позапирали: в толпу затесалось лишь несколько мальчишек постарше.

Меня заметили.

— Сьюз пришла! — крикнула белобрысая Лиз, главная деревенская сплетница. Глаза у нее на затылке, что ли?!

— Давай сюда ее, — зычно скомандовал староста. — Сьюз, к нам иди!

Люди неохотно расступились, давая дорогу.

На высоком крыльце лучшего в деревне дома, кроме старосты и кузнеца, обнаружились Рольф, Колин, бабка Грета — заводила и предводительница деревенских женщин — и моя бабуля.

— Рассказывай, — с ходу велел староста.

Я передернулась, вспомнив черную полосу на ночном небе. "Смерть, от которой нет защиты"…

Спросила:

— Люди все живы? Оно у вас не охотилось?

— Мимо пролетело, — ответил староста. — Только вот что это за напасть такая? А, Сьюз?

— Не знаю, — вздохнула я. — Зверье говорит: смерть, от которой не защититься. Так перепугались, я чуть сама не сбрендила.

Я рассказывала о том, что было со мной ночью, и что я видела, и как потом долго успокаивала Злыдню и подманивала хорька на сдохшую от страха Пеструшку — расспросить. Я рассказывала, и лица людей, без того хмурые, мрачнели все больше.

Бабка Грета задумчиво пожевала губами:

— Никогда о такой напасти не слыхала. А ты, Магдалена?

— В наших краях такого не водилось, — покачала головой бабушка.

— Покажи-ка еще, — попросил меня староста, — откуда и куда эта дрянь летела?

Я прикинула, как стоит относительно деревни наш дом, куда смотрит мое окно. Повела рукой, обозначая направление:

— Вот так примерно.

Рольф прищурился, повел глазами вдоль воображаемой линии. Сказал непонятно напряженным голосом:

— Так ведь это значит — к замку?

— И верно, — ахнула бабушка.

Кузнец почесал в затылке, прогудел:

— Узнать бы надо, как там дела.

— И рассказать его милости, что у нас было, — кивнул староста. — Заседлывай-ка ты, Рольф, Огонька, да скачи.

Кузнецов Огонек был не то чтобы лучшим в деревне конем — а единственным пригодным для гонца. Остальные, привыкшие тянуть плуг да телегу, аллюров быстрее шага не признавали, как ни погоняй. Обычно, правда, с вестями отправляли Тони, кузнецова младшего — но после такой ночки слать через лес ребенка? Так что Рольфу и в голову не пришло спросить "Почему я?" или еще как заспорить, хотя и довольным он не выглядел. Молча кивнул, развернулся и двинул сквозь толпу — перед ним расступались почти испуганно, а кое-кто творил вслед охранительные знаки.

— Рольф, погоди, — окликнула я. Бросила старосте: — Посмотрю Огонька, как он.

Кузнец глянул благодарно, бабушкин взгляд стал неприятно острым.

— Давай, дочка, — кивнул староста. — По дворам-то сможешь потом пройти?

— Постараюсь, — я не стала объяснять, что сил может не хватить: староста наш умный мужик, небось уже и сам все понял. Побежала за Рольфом. Остальные подождут, но гонца конь подвести не должен.

Огонек не пуглив, скорей наоборот. Да что говорить, зараза он злобная — из тех, что только хозяина и признают. На что я зверья не боюсь, и то к нему без Рольфа или Тони подойти не рискну. Но после этой ночи и он как пришибленный. Уши нервно прядают, и даже морковку от Рольфа не взял.

— Куда вот его? — мрачно спросил Рольф. — А, Сьюз?

— Ничего, — я погладила длинную черную гриву, положила ладони на рыжую шерсть. Ощутила, как мелко подрагивает сильная шея. Огонек пах страхом. — Хороший, — прошептала я. — Хороший наш, храбрый. Сильный. Самый лучший.

Настроиться на разговор оказалось непривычно тяжело — похоже, ночной ужас и меня ударил сильно: мне не хотелось, очень не хотелось даже отголоски его слышать. Я закрыла глаза, прижалась к Огоньку лицом. Резким до боли усилием выпихнула себя туда, где можно обходиться без слов. Где Звериная матерь слышит всех и говорит со всеми.