Д Ясный - Костяная легенда

Прожектора, небольшие и компактные, очень экономные по энергопотреблению, но ярко освещающие стоянку даже в сильный дождь он также приобрел в «Дорстройпроекте». Тоже очень дешево. Не спеша закурил, подойдя к разрытому экскаватором, участку площадки. Окинул оценивающим взглядом фронт работ. Похоже, одной машины будет мало. Куба полтора щебня точно в мокром грунту утонет.

Аккуратно ступая по кускам асфальта, подошел ближе, нагнулся, втыкая в землю подобранную рядом короткую деревянную рейку.

Точно, грунт рыхлый, влажный от осенних дождей. Пока влагу щебень вытеснит, пару кубов как не бывало. Оценку работ повторную, придется произвести. Опять незапланированные расходы!

Опалин с расстройства потянулся за пачкой сигарет, хотя зарекался не курить более двух сигарет за час. Как же, удержишься тут! Алина Сигизмундновна, любовь всей жизни и верная спутница «в болезни и здравии, богатстве и бедности», оставшись без регулярной месячной дани в виде пары — тройки грамм драгметаллов, будет весьма недовольна и явит супругу наиболее острые грани своего характера.

Угораздило же Опалина, в свое время, женится на даме из древнего шляхетского рода. Чуть ли не из старшей ветви известных в давние, прошедшие давно времена, польских магнатов Чарторижских. Столь длинный и внушительный ряд родовитых предков, упоминаемый не только в замшелых учебниках истории, но и в некоторых современных исторических статьях, оставил неистребимый след в генотипе Алины Сигизмундновны. И, временами, абсолютно невыносимый польский гонор супруги, существенно осложнял и портил жизнь Владимиру Анатольевичу. Даже Катынь, добрым словом, иногда он вспоминал в этих случаях.

«Ладно, перетерплю несколько неприятных вечеров и пару маленьких шумных скандалов. Сам виноват, добрая душа — приучил любимую к ежемесячно получаемым ею блестящим безделушкам».

Владимир Анатольевич распрямившись, отбросил в сторону деревянную рейку. Вытянул зубами сигарету из пачки, прикурив, затянулся мысленно прикидывая необходимую еще сумму для оплаты работ. Вкус табака показался непривычно крепким и горьким. В горле запершило, вызывая сухой кашель. Опалин резко отбросил сигарету, предварительно внимательно оглядев со всех сторон.

«Подделка что ли дрянная, польская? От дальних родственничков привет?»

Попытался натужно откашляться. Неожиданно резко резануло грудь, сдавило виски тугим, колючим обручем. Появился тонкий звон в ушах, перед глазами жгучими искрами полыхнули фиолетовые пятна. словно изнутри, острыми крючьями, подцепил кто-то его сердце и потащил сильными рывками наружу. Поволокло куда-то вверх и сторону. Мышцы тела неприятно, муторно ослабли. Колени, словно сломались не удерживая тело и падая лицом вперед, уже чувствуя, что теряет сознание Опалин очень сильно сожалел, что в дополнение ко всему, придется еще и костюм отдавать в чистку. Неделю назад купленный в дорогущем бутике мужской одежды и выбираемый почти три часа. Алина, узнав о порче костюма — убьет.

Очнулся Опалин легко, как-то единым разом сразу воспринимая себя целиком и полностью, без купюр. С полным ощущением рук и ног. Всего полноценно двигающегося тела. Словно и не терял сознание, а так прикорнул, по быстрому, на полчаса на любимом диване под рыжим уютным пледом и при этом весьма неплохо выспался.

Не болели ни голова, ни тело. Ни наверняка разбитое при падении лицо. Хотя он прекрасно помнил, как быстро приближался к глазам пористый, грязный кусок асфальта с ломаными краями. Но не было, ни малейшего ощущения боли или какого другого чувства дискомфорта. Опалин зажмурившись, легко провел по подбородку и переносице кончиками пальцев, стараясь не задеть неосторожным движением предполагаемую рану.

Странно. Никаких болезненных ощущений. И даже, такое складывается впечатление, он как-то, непонятно для себя, где-то успел тщательно побриться.

Хм, утром то, он точно не брился. Опалин катастрофически опаздывал на совещание и махнул рукой на наличие еле заметной щетины. А сейчас подбородок гладкий как кость. Выбрит до необычайной чистоты. Похож на ощупь на биллиардный шар. Но больше всего смущало странное ощущение провала на месте носа. Ну как будто его совсем не было на лице.

Полностью, абсолютно, исчез. Но дышалось непривычно легко. Или даже, как бы и не дышалось. Словно в молодости, когда внутренние органы работают не привлекая внимания сознания. Будто и не было в этом, ни какой необходимости. В дыхании. В привычном движении грудной клетки. В легком шуме при вдохе из-за не слишком здоровых бронхов. Ерунда какая-то. Куда мог деться нос с лица? Как можно не дышать и не задыхаться? И при этом, ни какого дискомфорта нет. Будто так и надо, так и должно быть.

«Спрошу-ка я об этом у Евсеича. Есть нос у меня на лице или нет. И дышу или нет? В шутку спрошу. Вон, он уже издалека меня окликает. Только слишком громко кричит, как-то испуганно. Чайник что ли заварочный опрокинул, журнал регистрации выездов залив как прошлый раз, неуклюжий медведь? Уж больно голос у него напряженный, встревоженный!»

Охранник автостоянки Опалина, Сарнацкий Сергей Евсеич, относился к своему работодателю с искренним, неподдельным уважением. Серьезный и доброжелательный Опалин вызывал в нем откровенную мужскую приязнь. Опалин, всегда разрешал ставить на стоянку без всякой оплаты, старенькую «шестерку» племянника Евсеича, благосклонно закрывая на это глаза. Давал племяннику изредка возможность заработать. Снег убрать. Ограду перенатянуть. Ну и самого Евсеича с оплатой за работы не входящие в служебные обязанности охранника не обижал. Вот и числил Сарнацкий Владимира Анатольевича в рядах «достойных и правильно ведущих себя в жизни людей» по своей собственной квалификации. И давал крепкие подзатыльники племяннику, позволяющему не совсем неуважительные высказывания в адрес хозяина автостоянки.

У самого Сарнацкого детей не было, как-то не сложилось. И всю нерастраченную за долгие годы жизни ласку, он изливал на длинного и нескладного, своего чернявого племянника, сына младшей сестры.

В общем, уважал очень Евсеич Опалина. Даже заварки наливал в кружку побольше, покрепче «для старшего по званию». И сахару клал не жалея, помня о нелюбви Опалина к горькому вкусу крепко заваренного чая.

Так, звать бы пора и чай пить, командира. Заварочный чайничек, плотно накрытый махровым полотенцем, охранник аккуратно поставил рядом с синими большими чашкам, с золотым рисунком Московского кремля и Царь-пушкой на выпуклых боках.

Выглянул, опершись ладонями на столешницу, далеко вытягивая шею в приоткрытое окно. Качнувшись назад на стуле — в дверной проем в поисках Опалина. Не увидел. Вышел на улицу, огляделся. Покрутил головой высматривая владельца автостоянки.