Эдуард Катлас - Право на поражение

Осень в лесах запада бесподобна. В лиственных – тем более. Если погода стоит сухая, то это великолепие превращается в чудо, сотворенное без участия магии.

Или это чудо и есть магия. Магия красоты, очарования, совершенства. Магия народа леса, недоступная для понимания простых смертных. Да и не обязательно понимать то, чем можно просто наслаждаться.

Наоборот, иногда понимание уничтожает всю прелесть обожания.

Скорее всего, народ леса здесь был абсолютно ни при чем. Конечно, путники были недалеко от владений фэйри, но все же границу не пересекали. Негласный закон действовал неукоснительно. Для того чтобы зайти в волшебный лес, нужны такие сложные обряды очищения и уведомления, что для обычной вылазки это было бы слишком.

Да и нельзя обвинять народ леса в любой красоте, существующей в мире.

Так что почти наверняка не фэйри раскрашивали листья в желтые, красные, багровые тона. Не лепреконы пропускали холодноватые солнечные лучи сквозь призмы прореженных крон кленов.

Не баньши поднимали обратно с пожухлой травы стайки листьев и гнали их между стволами.

Это была просто осень.

Очередная стайка разбилась о Кима. Желтые листья попытались выскользнуть в сторону, закрутились под действием завихрений воздуха, но не успели и распались, постепенно опускаясь на землю.

Ускользнуть от Молнии действительно было сложно. Он двигался слишком быстро для неторопливых листьев, которые всего лишь использовали воздушные течения, чтобы кружиться между деревьями.

На только что разрушенное совершенство он внимания не обратил. Не до того. Очередная попытка вновь закончилась провалом.

– Уже лучше, – вопреки очевидному произнес стоявший неподалеку Рем. – Почти получилось.

Ким угрюмо взглянул на мечника, но во взгляде Рема увидел серьезность, честность и искреннее желание помочь. И ни капли иронии не было в этих глазах.

Так что Ким только буркнул:

– Сильнее надо отталкиваться. И разбегусь я слегка, для начала.

Идея у него была простая. Ему нужно было разбежаться, двумя ногами оттолкнуться от дерева, сделав будто бы два шага, совершить кувырок в воздухе и приземлиться обратно на ноги. Потом он собирался сделать еще пару движений с ножами, прямо там же, в воздухе. Но пока не получалось и первой части.

Точнее, получалось, но весьма неуклюже. Ни о каком контролируемом кувырке речи не шло, и помочь ему явно никто не собирался.

Хотя нет, почему?

– Хочешь, я тебя слегка придержу для начала? – задал вопрос Виктор. Он сидел на стволе поваленного дерева вместе с Лашаном, и его глаза были подозрительно похожи по степени невинности на глаза Рема. – Я могу. Заодно тоже потренируюсь.

Ким буркнул что-то, что совсем невозможно было разобрать, и все решили – поддерживать вора нет никакой нужды.

Следующая попытка оказалась более удачной. Одна нога, вторая – отталкивается от дерева, кувырок – и Ким уже на ногах.

Должен был оказаться на ногах. У него почти получилось. В последний момент камешек, легко ударивший его в затылок, сорвал маневр, и Ким, не удержавшись, повалился на землю.

Лашан спрятал руки за спину и выражением лица постарался превзойти по степени невинности и Рема, и мага. Но, видимо, природным даром он не обладал, поэтому Ким посмотрел на него совсем уж нехорошо.

– Хотел тебе показать, что ребячество все это, – произнес Лашан. – Ты не контролируешь себя в воздухе, ты уязвим, весьма.

– Вы благородны, мастер-мечник. – Ким почти рычал. – Вы даже представить себе не можете, как я благодарен вам за урок, который вы мне только что преподали. Но если вы еще раз вмешаетесь в столь чувствительный процесс, как мои упражнения, я подберу камень побольше вашего и начну давать встречные уроки.

Лашан пожал плечами и снова попытался сделать невиннейшее выражение лица из всех, что можно было наблюдать в ближайших окрестностях.

Ветер закружил вокруг Кима охапку листьев, почти окутав его желтым коконом. Затем листья слегка отдалились, организовавшись в стройную ленту, желтую в центре и с вкраплениями красного и розового по краям.

Теперь Ким посмотрел на Вика.

– Сговорились? – мрачно произнес он и неожиданно рванулся с места.

На этот раз упражнение было выполнено идеально. Шаг, удар ногой о ствол – образ врага, толчок второй ногой, кувырок, приземление на ноги. И три метательных ножа, вонзившихся в деревья неподалеку.

Ким приподнял подбородок, желая продемонстрировать свое превосходство.

Вихрь из желтых листьев совершил петлю, почти полностью повторившую движения Кима, и, задержавшись лишь на миг, крутанулся вокруг его тела, по спирали уходя вверх.

– Надо шлифовать, – с чувством глубокого участия произнес Рем. – Пока тебя даже листья обгоняют.

На мгновение просветлевшее лицо вора снова помрачнело.

Ворох листьев, смешавшись, уходил все выше, поднимаемый воздухом, согретым теплой землей.

Ворох не успевших загореться листьев поднимался все выше, поддерживаемый горячим воздухом, идущим от костра.

Костер горел высоко на холме. Только храм Нес’Ариан возвышался над пламенем. И только храм бога, а может, и сам бог, был рядом с уходящим в его последнем путешествии.

Не будет ни памятников, ни урн с прахом. Ветер развеет пепел. Трава накроет ожог от костра – не пройдет и пары лет.

Никого не было рядом с костром. Он был подожжен одинокой дальней стрелой, не так давно прочертившей сумерки. Стрела была пущена от основания холма, из темноты.

Когда огонь только разгорался, он осветил тело лежащего на возвышении, жесткие, осунувшиеся черты лица, меч и положенные на его рукоятку руки. Но сейчас гудящее пламя скрыло все.

Костер, храм и пустота вокруг. На этот холм и в хорошие времена редко кто забирался, но сейчас он был пуст абсолютно.

Казалось, что путника никто не провожает. Путник должен идти к Лодочнику один. А такой путник должен не просто идти один – он не должен оглядываться. Такой путник должен подойти к Лодочнику гордо, высоко подняв подбородок, без малейших колебаний. Его никто не должен тянуть назад.

Сокол, вылетевший на вечернюю охоту, заинтересовался происходящим на холме и сделал широкий круг в высоте. Пламя неимоверно огромного костра, поднимающееся так высоко, что почти сравнялось с куполом храма. Храм, который был почти скрыт в темноте, освещался сейчас лишь пламенем погребального костра.