Стивен Эриксон - Охотники за Костями

— Лучше так, чем иначе.

Бутыл подумал над словами солдата. — Думаешь, нас использует некий бог? Спас по какой-то причине?

— Или так, Бутыл, или твоя крыса — гений.

— Корик, у крысы четыре ноги и хороший нос. Ее душа была связана. Мною. Я смотрел ее глазами, нюхал все, что она…

— А она видела твои сны, когда ты спал?

— Ну, не знаю…

— Почему же не сбежала?

— Ну…

— Она ждала, пока проснешься. Чтобы ты снова схватил ее душу.

Бутыл молчал. — Если бог решит меня использовать, — тихо проворчал Корик, — он об этом пожалеет.

— На тебе столько амулетов, — заметил Бутыл, — что я думал: тебе польстит божье внимание.

— Ты неправ. Я ношу их не ради благословений.

— Тогда зачем они?

— Чары.

— На всех?

Корик кивнул: — Они делают меня невидимым. Для богов, демонов, духов…

Бутыл всмотрелся сквозь сумрак. — Похоже, не работают.

— Это зависит.

— От чего?

— От того, мертвы ли мы или нет.

Улыба засмеялась: — Корик разум потерял. Не удивляюсь. Такая мелкая вещица, и так темно было…

— Я же не о духах, — улыбнулся Корик. — У тебя разум девятилетней девочки.

Бутыл моргнул.

Что-то ударилось о скалу рядом с Кориком. Солдат вздрогнул: — Что, во имя Худа…

— Это был нож, — сказал Бутыл, ощутивший, как тот пролетел рядом. — Забавно. Она сохранила один — для тебя.

— Не один. Корик, я целилась не в ногу.

— Я сказал, что мы уязвимы, — заметил Бутыл.

— Я… ладно.

"Ты хотела сказать: я все-таки жива. Но мудро промолчала".

Геслер присел около капитана. — Мы лишились волос, но в остальном быстро выздоравливаем. Капитан, не знаю, почему вы так поверили в Синн, что сбежали из армии. Но благодарен.

— Вы были моими, — сказала она. — Потом вы ушли далеко вперед. Я сделала все, что смогла, чтобы найти вас, но дым, пламя… слишком трудно. — Она отвернулась. — Я не хотела бросать вас.

— Скольких потеряли легионы? — спросил Геслер. Она пожала плечами: — Может быть, две тысячи. Солдаты все умирали. Я, кулаки Баральта и Кенеб с восемьюстами солдатами попали в западню за стенами. Если бы не Синн, отбросившая пламя… Не спрашивай, как. Говорят, она вроде Верховной Колдуньи. В ту ночь она не ошиблась; я подумала, что она не ошибается, когда решила вернуться в город.

Геслер кивнул и замолчал. Вскоре он встал. — Хотелось бы поспать… но похоже, не один я лишился сна. Почему бы…

— Звезды, сержант. Они блестят.

— Да, может, всего лишь это.

— Всего лишь? Думаю, вполне хватит и этого.

— Да. — Он посмотрел на укус на пальце правой руки. — И еще клятая крыса.

— Похоже, все вы идиоты. Заразились чумой.

Он вздрогнул — и улыбнулся: — Пусть только попробует.

Бальзам стер остатки глины с лица, оскалился на капрала: — Мертвяк! Думаешь, я не слышал, как ты там молился и стонал? Теперь меня геройским видом не обманешь!

Тот прикрыл глаза и ответил: — Сержант, ты все упорствуешь. Но я знаю. Мы все знаем.

— О чем?

— Зря ты нас забалтываешь.

— О чем это ты?

— Ты рад, что выжил. Ты рад, что взвод шел сразу за тобой, и сзади был один Смычок да вроде бы Хеллиан. Мы же были зачарованы. На славу защищены. А ты все не веришь. Будь иначе, где бы мы сейчас были?

Бальзам сплюнул в пыль. — Уши болят от твоего хныканья. Еще сувениров здесь наберите. Узнать бы, кто меня так зачаровал, что я от вас не отвяжусь никак! Насчет Скрипача согласен. Он же Сжигатель, а Сжигатели даже богов в бегство обращают. Но ты… ты никто, и ничем не будешь. Удивляюсь я, кому таких ничтожеств понадо…

"Урб. Он не лучше пропавшего жреца. Отставного жреца — как там его имя? Как он выглядел? Не как Урб, в этом я уверена. Но он был таким же подлым, продажным и предательским, как там его имя.

Больше не быть ему капралом, уж это точно. Я хочу его убить… о боги, как болит голова. И челюсть. Зубы шатаются.

Капитан сказала, нужны еще сержанты. Ну, пусть забирает его. Какой бы взвод он не взял — заранее выражаю сочувствие. Точно. Сказали, там были пауки, так и кишели, и если бы я не впала в беспамятство, то сошла бы с ума. Если я не сошла с ума, то почему чувствую, как волосатые мерзкие лапы шарят по коже? Они повсюду. Везде. И он их не стряхивал.

Может, у капитана припрятана бутылочка? Может, позвать ее и поговорить здраво и спокойно, сладким голоском. Может, тогда они меня развяжут. Я Урба не убью. Обещаю. Можешь его забирать, капитан. Вот что я скажу. И она посомневается — я бы сомневалась — но потом кивнет — идиотка! — и разрежет веревки. Вручит мне бутылочку. Я ее мигом высосу. Все увидят и скажут: ладно, она в порядке. Вернулась в разум.

И тогда-то я доберусь до его горла. Зубами загрызу… нет, зубы шатаются, не годятся. Найду ножик, вот чего я сделаю. Или меч. Поменяю бутылку на меч. Я уже меняла меч на бутылку? Вроде да. Полбутылки. Другую половину выпью. Полбутылки и полмеча. Ножик. Я воткну его в горло, проверну, а потом выменяю на другие полбутылки. У меня и нож будет, и две полбутылки.

Но сначала пусть меня развяжет. Это честно…

Я в порядке, все видят. Смирная, задумчивая…"

— Сержант?

— Что такое, Урб?

— Думаю, вы все еще желаете меня убить.

— Почему ты так говоришь?

— Догадался по тому, как вы скрипите зубами.

"Не я, уж будь уверен.

Ох, вот почему зубы болят. Я их расшатываю. Боги, я мечтаю, а зубы расшатываются. Урод меня ткнул в лицо. Чем он лучше того ублюдка, как его имя…"

Острячка заворочалась в песке, еще сильнее углубив вмятину от своего тяжелого тела. — Хотелось бы.

Поденка поджала губы и поправила нос, уже в который раз сломанный. Движения вызывали тихий хруст, который ей почему-то нравился. — Тебе хотелось бы чего?

— Хотелось бы знать.

— Что знать?

— Ну, послушай Бутыла. И Геслера, и Мертвяка. Они умные. Они думают о многом и все такое знают. И я хотела бы.

— Ну ну, все большие мозги напрасно работают.

— Ты о чем?

Поденка фыркнула: — Ты и я, Острячка — мы тяжелая пехота? Мы стоим и упираемся, вот ради чего нас наняли. А зачем упираемся — нам знать не надо.

— Но Бутыл…

— Пустое, Острячка. Ради Трича, они все солдаты. Солдаты. Зачем солдату мозги? Солдату мозги не нужны, в том и беда. Они служат, а мозги варят, и в один день вдруг они решат не воевать и все такое.

— Почему они решат не воевать из-за мозгов?

— Все просто, Острячка. Поверь мне. Если солдаты все время думают, зачем воевать, они не успевают воевать.