Юрий Нестеренко - Дар

— Да, господин, — мальчишка тяжело дышал. — Спасибо.

«Ни черта тебе не понятно», — подумал архонт, но лишь хлопнул паренька по плечу, почувствовав, как тот испуганно вздрогнул.

— Ладно, солдат. Удачи.

— Служу Империи!

Правитель перевел взгляд на комита: «Ты-то видишь?»

«Вижу, не слепой», — так же безмолвно ответил взгляд Илизария. От внимания старого воина, конечно, тоже не укрылись ни слишком звонкий даже для совсем молодого юноши голос, ни слишком мягкие черты лица. «А что делать? Пусть уж лучше так…»

«Да, — мысленно согласился архонт. — Пусть уж лучше так».

Еще две недели назад девушке, надевшей мужской наряд, да еще взявшей в руки оружие, грозило бы, самое меньшее, суровое церковное покаяние. А то и вовсе обвинение в ереси. Но теперь… теперь лучшее, что ей можно пожелать, — это легкой смерти в бою. Да и каждая рука, способная хоть как-то держать меч, теперь не лишняя.

Впрочем, даже поголовное вооружение всех женщин и детей не спасет город. Силы слишком неравны.

И ведь еще две недели назад никто не мог и помыслить, что все так кончится! Да, варвары уже не первый год беспокоили границы Священной Империи. Периодически им удавалось взять и разграбить какой-нибудь маленький и плохо укрепленный городок. Но еще ни разу они не смели угрожать столице целой провинции! И пусть разведчики докладывали, что на сей раз вместо разрозненных отрядов по степи движется огромное войско, — но и сила ему навстречу выступила внушительная. Три большие турмы общей численностью почти в девять тысяч тренированных воинов плюс крупный отряд наемников-этериотов — и все это под командованием опытнейшего стратига Никентия, трижды получавшего Золотой Венец от самого императора. Конечно, варваров все равно было намного больше. Но едва ли кто-то сомневался, что закованные в броню катафракты втопчут в пыль этих не знающих дисциплины язычников с их кожаными и войлочными доспехами, мечами из плохой стали и короткими луками! В памяти была еще жива победа при Сухом Логе, когда единственная сторожевая кентархия тяжелой кавалерии разметала по степи и обратила в бегство полуторатысячный отряд варваров, понеся при этом лишь минимальные потери. Полсотни язычников, взятых тогда в плен, потом торжественно сожгли на городской площади…

Однако на сей раз вместо ожидаемых с победой своих к стенам города пришли совсем другие победители. И на высоких шестах они несли вместо флагов головы стратига Никентия и других имперских офицеров.

Что там случилось, никто в городе так и не узнал. Должно быть, ни один из тысяч бойцов не сумел уйти, чтобы рассказать о причинах разгрома…

Илизарий подошел к бойницам, сделав знак солдатам оставаться на местах. Архонт последовал за ним. На лицах бойцов отразилось понимание: правитель и командующий хотят обсудить стратегию обороны без посторонних ушей. Один лишь Тимон невозмутимо встал за спиной своего господина, загородив от чужих глаз. Архонт знал, что может положиться на его скромность, и не только потому, что Тимон был нем и не умел писать.

Некоторое время комит молча смотрел сквозь бойницу на испещренную черными оспинами равнину и поднимающиеся над ней дымы.

— Я служу Империи тридцать лет, — сказал он наконец, — и двадцать из них мы знаем друг друга. Обещай, что исполнишь мою просьбу.

— Говори.

— Я исполню свой долг и останусь на стенах до конца. Но дай мне клятву, что, как только станет ясно, что этот штурм нам уже не отбить, ты пошлешь солдата ко мне домой. Моя семья не должна попасть им в руки живой. А я боюсь, что у моих может не хватить духу сделать это самим. Ты же знаешь, там одни женщины.

— Хорошо, — спокойно ответил архонт. — Даю тебе слово. Но я все же надеюсь, что до этого не дойдет.

— Ты можешь притворяться с ними, — Илизарий кивнул в сторону солдат, — но не со мной и не с самим собой. Ты прекрасно знаешь, что нам конец. Это прекрасная крепость, и мы еще могли бы надеяться выдержать осаду. Но они снова пойдут на штурм, и при таком соотношении сил…

— Нам надо продержаться еще дней десять. Это чертовски сложно, да, — архонт и не заметил, как с языка сорвалось богохульство. — Но не сказать, чтобы невозможно в принципе. А потом Никанор приведет армию Евстархия.

— Ты все еще в это веришь? До сих пор ни одному из наших гонцов не удавалось прорваться сквозь окружение.

— Я уверен, что у Никанора получилось. Я никогда не видел лазутчика более искусного. Он способен выкрасть львенка из-под носа у львицы.

— Даже если так… Армия, измотанная стремительным переходом по жаре, — и довольные, отдохнувшие язычники… а у нас слишком мало сил, чтобы одновременно ударить по ним из города… Да нет, все это пустые мечты. Будь у Евстархия даже впятеро больше людей, десять дней нам не продержаться. Посмотри вон туда. Слышишь этот стук? Мы сумели опрокинуть их лестницы, но теперь они строят осадные башни. Плюс катапульты… Я удивляюсь, откуда у них артиллерия? Они же варвары. Даже если они где-то захватили трофеи — без знания законов баллистики от этого никакого толка…

— Говорят, что на них работают пленные мастера, захваченные в прошлых походах, — ответил архонт. — Но я слышал и другое. Эти мастера там по своей воле…

— Польстились на варварское золото? — презрительно скривился Илизарий.

— Официально тебе, конечно, скажут только это. Но не все так просто. Сам знаешь. Святая Церковь не очень-то любит людей науки, вечно подозревая их в ереси. Некоторые были сожжены на костре из-за собственных сочинений… Неудивительно, если кое-кто из образованных людей предпочел сторону язычников.

— Значит, правильно их сжигали, — отрубил комит. — Они — презренные предатели и вероотступники.

— Насчет вероотступничества не уверен, — возразил архонт. — Варвары никого не заставляют принимать свою веру. Пока ты им полезен, можешь верить во что хочешь. Собственно, у них даже нет общей для всех своей веры — разные племена поклоняются разным богам…

— Берегись!

На краткий миг архонту показалось, что этим возгласом Илизарий хочет предостеречь его от слишком рискованных высказываний, но тут же он понял, что опасность куда более материальна: прямо на него пикировал очередной «подарок» вражеской артиллерии. Правитель отскочил в сторону, одновременно осознавая, что предмет на удивление мал — явно не пробивной валун и даже не зажигательная корзина. В следующее мгновение круглый снаряд с глухим стуком ударился о каменную площадку башни и откатился к ногам архонта.

Это была отрубленная человеческая голова. Череп треснул от удара, но это было далеко не единственное повреждение. Выколотые глаза, вырванные ноздри, обугленная корка там, где некогда были волосы, глубокие раны от раскаленного железа по всему лицу… судя по всему, финальный удар мечом или секирой стал для этого человека милосердием.