Владимир Городов - Козыри богов(СИ)

- Если ещё есть желающие на поединок - записывайтесь на вторник, - объявил я. Находиться здесь мне больше не хотелось. Я вернулся в фургон и завалился спать.

Впрочем, достаточно наглядный урок всё же не пошёл на пользу. Поздней ночью всё те же наёмники попытались украсть Асура: я проснулся от его тревожного сигнала. Зрением бепса я наблюдал, как четверо вооружённых дубинами наёмников, подсвечивая себе потайными фонарями, почти бесшумно проникли в наш фургон. Подняться с лавки и наломать бока стражникам-ворам - в сложившейся ситуации это было бы проявлением высшего гуманизма с моей стороны. Но их неуёмная алчность вкупе с наглостью так разозлили меня, что я не стал этого делать. И Асур сам разобрался с обидчиками. В результате, по моим предварительным прикидкам, всем четверым предстоит очень долго лечиться, а двоим после этого ещё и сменить профессию: калек в городскую стражу не берут.

Хотя Окотэра давно осталась далеко позади, сетрик не переставал погонять волов, стараясь как можно дальше уйти от этого непонятного и страшного города. Меня слишком тряская езда начинала раздражать. Ситуация изменилась на противоположную: раньше я просил Кавни ехать быстрее, а теперь, наоборот, уговаривал его не торопиться:

- Сам посуди: в дрогоуты окотэрских бепо не пускают, а это значит, что они волей-неволей должны каждый вечер возвращаться к себе, чтобы ночью не стать добычей крысобак. А за полдня они уже нас никак не догонят!

- Так-то оно так, - вроде бы соглашался сетрик, - да ведь, как известно, бережёного Оба... Тпр-руу! Вот бедняга!

Прямо на дороге, подстелив под себя ветхий коврик и поджав ноги, сидел и медитировал молодой монах в красной рясе. Прямо перед ним лежали двое чёток, а между ними - небольшой камушек и пустой, судя по виду, маленький полотняный мешочек. Под правой рукой располагалась дорожная сума.

- Чего это он здесь расселся? - поинтересовался я. - И почему "бедняга"?

- Так ведь... молитва Последнего Камня!

- И что?

- Так ведь что здесь получается... Отправился, значится, этот самый монах в паломничество, посетить Урочище Девятирога...

- Откуда знаешь, что он паломник? И почему именно в Урочище?

- Так куда ж здесь ещё идти! Больше, кроме как в Урочище Девятирога, некуда. А паломник - потому что вот же они, Чётки Святых Шагов! И в тех, и в других по полдюжины дюжин бусинок. Идёт он эдак вот, светлые думы думает, гимны божественные напевает да на каждый шаг, чтобы со счёту не сбиться, правой рукою бусинку откладывает. А как дойдёт черёд до набольшей бусинки, так он одну бусинку на других чётках откладывает, на тех, что в левой руке. А как и здесь до набольшей дойдёт черёд, то следует ему Малое Восхваление Обоим сотворить да один камушек из счётного мешочка выбросить. Камушков тех спервоначалу тоже полдюжины дюжин кладётся. И как только, значится, до последнего камушка в мешочке дело дойдёт, обязан он прямо в том месте, где его это событие застанет, сотворить Большое Восхваление. А на это целые сутки требуются. Начал, к примеру, с утречка - утречком следующим закончит. Вот так и будет сидеть с закрытыми глазами и восхвалять.

- Сутки?! Здесь?! А как же крысобаки?!

- То-то и оно, что крысобаки... Вот я и говорю: бедняга! Молодой, видать, глу.. э-э... неопытный. Другие-то, когда через Божью Столешницу идут, камушки-то внимательно подсчитывают! Ежели совсем мало - один-другой - остаётся, так они в ближайшем дрогоуте по двору кругами походят-походят, а потом там же и молятся.

- Всё ясно. Значит так: хватаем его под мышки и грузим в фургон!

- Нельзя, никак нельзя! Очень большой грех - святого человека во время молитвы тревожить!

- Беру этот грех на себя!

- Ну, коли так...

Мы с Кавни с двух сторон подхватили монаха и, дождавшись, пока Зи перенесёт в фургон коврик и причиндалы, загрузили туда же святого отца, который при этом и ни слова не произнёс, и даже глаза не открыл.

- Я пойду в фургон Годо, мы будем репетировать, - предупредил я девушек. - А ты, Зи, сегодня не вздумай мешать святому отцу - очень большой грех тревожить его во время Восхваления Обоим!

Предупреждение не было излишним: Зи обычно интересовало не то, во что мужчина одет, а то, что под этой одеждой скрывается. К тому же культ Того и Другого клятвы целибата не предусматривает.

А я отправился к нашему "чародею". В детстве, помнится, любил я почитать журнал "Юный техник", на последней странице обложки которого знаменитые иллюзионисты - Игорь Кио, Амаяк Акопян - делились с читателями секретами некоторых фокусов. Самых простеньких, конечно. Однако думается, с их помощью Годо может стать самым знаменитым волшебником Ланелы. Местным, так сказать, Копперфилдом.

Своё медитирование монах и в самом деле закончил только утром следующего дня, неподвижно просидев внутри фургона более суток. И тут же "наехал" на Кавни с претензией: как, дескать, мы посмели тревожить лицо духовного звания во время Святейшего Общения? Естественно, сетрик всё свалил на меня. Поэтому монах, к которому, как он настоятельно требовал, следовало обращаться не иначе как "святой брат Сиоло-Тото из монастыря Святых Деяний Того и Другого", уже второй час бранил меня за святотатство и пытался уличить в ереси и инакомыслии, заставляя меня уже пожалеть о том, что вчера наши фургоны не объехали этого фанатика стороной.

- Да как ты не можешь понять? - уже в который раз пытался я ему втолковать. - Если бы мы тебя оставили...

- Ты говоришь неправильно! - перебивал меня он. - Ты должен сказать: "Да как ты не можешь понять, святой брат Сиоло-Тото из монастыря Святых Деяний Того и Другого...", а потом уже продолжать свою мысль. Иначе ты выказываешь неуважение к Тем, Кому я служу. Тебе понятно?

- Понятно, святой брат Сиоло-Тото из монастыря Святых Деяний Того и Другого, - от его занудства я уже начал потихоньку закипать. - И знаешь, святой брат Сиоло-Тото из монастыря Святых Деяний Того и Другого, что я хочу тебе, святому брату Сиоло-Тото из монастыря Святых Деяний Того и Другого, предложить? Шёл бы ты, святой брат Сиоло-Тото из монастыря Святых Деяний Того и Другого... дальше по своим паломническим делам!

- Мудрое предложение, - поразмыслив, согласился тот. - Пожалуй, так и поступлю.

Он достал из дорожной сумы увесистый мешочек и раскрыл его. Мешочек оказался набит маленькими, почти одного размера, камешками, собранными, по-видимому, заранее. Тщательно отсчитав семьдесят два камешка, монах ссыпал их в маленький мешочек и, сотворив святой знак, продолжил свой путь к несуществующей уже цели. Он так и не поверил в то, что кто-то посмел надругаться над святым местом.

Божья Столешница окончилась резко. Караван выбрался на небольшой взгорок, и нашим глазам открылась необычайно живописная панорама. Лесной массив простирался ровной стеной от горизонта до горизонта, словно выстроившееся в боевом порядке грозное воинство. Красноватые тона долины оканчивались, будто обрезанные гигантским ножом, после чего цвета ландшафта сразу же переходили в буйную зелень зарослей.