Иван Петров - Томчин

…Да, тогда мне повезло — в джипе торчали ключи, а у милиционера на платформе не оказалось телефона. А может, там нигде телефона не было, а бардак был. Год жил настороже, ругая себя — на рыбалку собрался, места посмотреть, знакомства завести, а сам? Начни я действовать сразу — и можно было бы попытаться обойтись как-то без крови. Или, все равно — нет? Но пожилой гражданин так уверенно управился с первой двойкой парней, один из которых попытался смять его лицо своей пятерней, что я остановился и оглянулся на лениво плетущегося по плавленому асфальту перрона унылого мента. И второй раз все повторилось. Год назад так же сорвался, выручая девчонку, но ее лица не запомнил, а вот дядю Колю…

На своем кордоне в Карелии, три года спустя, он только взглянул в глаза, и мне стало понятно — узнал. На другой день, когда мы оказались вдвоем в лодке, после двухчасового молчаливого наблюдения за поплавком я услышал:

— Спасибо.

Так в мою жизнь вошел и остался в ней навсегда мой второй друг.

Бывший доцент геофака ЛГУ, бывший член сборной РСФСР по самбо в легком весе, бывший ленинградец, а теперь — карельский егерь, Федотов Николай Егорович одиноко и достойно жил на своем кордоне в прозрачном от воздуха сосновом бору на берегу серебристо-черного озера Канаярви, вдалеке от хруста раздираемой государственной собственности, бурчания в желудках политической элиты, сытой отрыжки новых русских и громких пусканий газов, иногда — очередями — доносившихся при встречах братвы и ментов.

Народ безмолвствовал и забот дяде Коле тоже не доставлял. Редкие друзья друзей и их друзья, появлявшиеся порыбачить и послушать тишину, обеспечивали возможность не напрягаться для встреч с внешним миром. Начальство, похрюкивая, разрабатывало доставшуюся золотую жилу экспортной древесины, песчаных и гранитных карьеров, и на дядю Колю не отвлекалось. C душой было нехорошо, но поправить это не представлялось возможным — дядя Коля почти не пил. С ним можно долго молчать, мы как-то понимаем друг друга. Нам легче вдвоем.

В тот раз он привозил под Лугу для больной жены какого-то своего знакомого фирменные настойки, которыми потчевал всех, прибывающих на кордон. Что он в них мешал? У меня стойкая аллергия на прием любых неизвестных препаратов, ни разу не пробовал лекарство дяди Коли, но женщине помогло.

Мой главный принцип был нарушен — один из нападавших остался в живых. Я до сих пор в федеральном розыске, но реальных примет у них нет.

Наша доблестная милиция ищет меня и за предыдущее. Восемь лбов жгучим от мороза вечером на пустой автобусной остановке у СКК [5] СКК — спортивно-концертный комплекс имени Ленина в Санкт-Петербурге привязались к беременной с двухлетним ребенком, а я проезжал мимо. Хулиганы. Ребенок погиб, женщина попала в реанимацию, а меня ищут за то, что последних двух добил, когда они отползли метров на тридцать в сугробы, пока я вызывал "скорую", занимался девушкой и малышом. Они тоже хотели жить и стремились к культуре. По крайней мере, ползли по заснеженному газону к СКК, концерт уже закончился, и люди должны были выходить. Слушал про это по радио.

Я стараюсь меньше смотреть по сторонам или, по крайней мере, меньше видеть подобное, но, в принципе, меня можно искать и за будущее. Я живу в этой стране. Тот ТТ [6] ТТ — пистолет (Тульский Токарева). В девяностые — очень распространенный, доступный, дешевый. утопил, сейчас у меня "Гюрза" [7] "Гюрза"- пистолет калибра 9 мм самозарядный с патроном СП-10 в 1996 году принят на вооружение российских силовых структур под названием СР-1. , но после случая с девушкой не ношу оружия. Это все, что я могу сделать.

Я, Томчин Сергей Петрович, не женат, не был, не привлекался, отмечаю свой юбилейный полтинник на кордоне у дяди Коли. Отмечаем плотно уже третий день. Из-за стола в лес, из леса в озеро, из озера в баню, из бани за стол и далее по кругу. А надо бы поспать и порыбачить одному и в тишине. Привез трех друзей детства и старого друга по Афгану, они его не знали — здесь познакомил.

Сейчас вечер, я выполз во двор и наконец-то могу спокойно подумать о своей судьбе, повспоминать, друзья детства меня затостовали. В доме тихо, угомонились. Звезды на темно-синем небе — всюду жизнь. Что было, что будет, чем сердце успокоится? Сам себе цыганка.

Детство. В детстве было хорошо: мандарины на Новый год, в Артек, правда, не ездил, но пианино купили в пять лет — я целый год ждал. Музыкальная школа, папочка с надписью Beethoven , лучший ученик класса в общеобразовательной. Член совета районной пионерской организации — хороший мальчик. Ботаник, как сейчас говорят. И нападающий дворовой команды по футболу, дружбан всей местной окраинной шпаны, с четвертого класса состоявший на учете в детской комнате милиции за драки и окончательно выбивший суставы и переломавший пальцы к седьмому. Тот год я спокойно прогулял, совершенствуясь в искусстве голкипера, и даже завел авторитетные для подростка знакомства, а потом, будучи пойманным за два месяца до выпускных ошеломленными родителями и язвительно улыбающимися учителями, за оставшееся время подготовил и сдал программу. За клавиши я больше никогда не садился. Недоумевающие — почему не провал на экзаменах? — учителя объявили меня юным талантом и стали аккуратно подпихивать к поступлению в музыкальное училище, с трепетом придыхая: а там и в консерваторию!

Дома отец скептически хмыкнул.

— Ты теперь взрослый, действуй сам, но с ворами тебе не по пути. Не прощу.

Мой мудрый отец… И я отнес документы в физико-математическую школу. Полгода об меня вытирали ноги, но потом все выровнялось, в десятку лучших (конечно, с большим вопросом) к выпускным я вошел. Первый взрослый опыт: не вопрос, что решение верное, вопрос — сколько времени ты его искал. Мои дворовые привычки встретили достойное возражение подготовленных физруком спортсменов-математиков, и после некоторой борьбы с уязвленным самолюбием пришлось полюбить новый вид спорта — вольную борьбу. А что? — руки больше не беречь.

В детстве была справедливость, та, описанная в хороших книгах, и за нее можно было драться.

В ВоенМех [8] Ленинградский Военно-Механический Институт. я поступил за компанию с другом детства. Он туда пошел, потому что там иногда читал лекции мой отец, а про физфак ЛГУ сомневался, что потянет вступительные и конкурс. А мне было все равно. Впереди лежала вся жизнь и лучшие ее годы — студенческие. Насчет лучших лет — оказалось правдой. Cтал я инженером-механиком, распределился в отраслевое НИИ и поступил в заочную аспирантуру на выпускающую кафедру. Отец рано умер — инфаркт, и я стал кормильцем семьи. Денег после смерти папы как-то не осталось. Так и прожил он свою жизнь после войны с военным девизом: "Все для Родины, все для Победы".