Евгений Щепетнов - Нищий

Тот, что поменьше вырвал у Катуна его золотой, потом пошарился за пазухой и забрал несколько монет:

— Это нам за беспокойство!

Они заржали и ушли, оставив нас с Катуном стоять нищими, каким мы, в общем-то и были.

Этим вечером в подвале царило уныние — не то, чтобы мы с Катуном не могли заплатить — но обидно было отдавать свои, кровные деньги бандитам, ни за что, ни про что.

— Катун, ты ведь знаешь, что я мог их убить прямо там, не сходя с места?

Старик помолчал:

— Знаю. Этого я и боялся. Если ты их убьёшь — нам тут не работать. Ты это понимаешь? Братство объявит награду за наши головы и в любом случае, нас убьют, в конце концов. Я знаю случай, когда один торговец убил в споре сборщика «налога» от Братства — его разрезали на части, а дом сожгли — хорошо хоть дали его семье перед этим покинуть дом.

— А кто стоит во главе Братства? Это известно? Кого называют Хозяином?

— Никто не знает. Хозяин может меняться, но его никто не видит. Это тайна.

— Ничего себе…а если кто то со стороны займёт его место? И все будут выполнять его указания? Я хочу понять сам механизм этой организации, как всё происходит, какие шестерёнки двигают эту махину.

— А тебе зачем? Ну что толку, что ты узнаешь, что какой-нибудь зеленщик — глава преступной организации?

— Ну как ты не поймёшь — если узнать структуру организации, то, как хозяин отдаёт приказы подчинённым — можно встать вместо Хозяина! Кто узнает, что он — это я. Или ты.

Старик испуганно сел на край топчана:

— И не думай даже! Ты думаешь там дураки, и не предусмотрели этого? Не сомневайся — всё продумано до мелочей. Эта система работает уже сотни лет. И нос совать не смей — загубишь нас и всё тут. Лучше вон — учи заклинания — вдруг когда и правда пригодятся. Давай, повторяй за мной:…..

Мы отдали требуемые деньги и снова погрузились в «работу» — впрочем, она пошла уже похуже — то ли я примелькался, то ли денег у людей стало меньше, но подавать стали хуже и иногда я в своей знаменитой каске обнаруживал не больше трёх-четырёх серебряников.

Подходил день следующей оплаты, но у нас уже не было нужной суммы — Катун тяжело заболел, простудившись, и мы не выходили на работу около недели. Он хрипел, лёжа на топчане, а я пытался влить в него отвар пижмы, помогающий от простуды. Он пытался проглотить отвратительную горькую жидкость, но она выходила наружу с рвотой — ему уже нечем было рвать, но организм всё пытался исторгнуть из себя отраву, которой напитала его немощное тело болезнь. Он часто был в забытьи, а когда приходил в себя пытался что-то сказать, тянулся ко мне исхудавшими руками, хватал за шею и что-то втолковывал, но я ничего не понимал из его горячечного бреда.

Я выкопал все деньги, что у нас оставались и привёл к нему лекаря подешевле — на дорогого у нас не было денег. Лекарь забрал последние деньги, сказал, что старик не жилец и с чувством выполненного долга покинул нашу тёмную нору. Мне хотелось рыдать — этот старик, с вонючим ртом и худыми узловатыми руками был единственным моим другом во всём этом страшном чужом мире. Если он умрёт — как мне опять жить? Как на Земле? Заливая горе и боль спиртным?

Наконец — у нас не осталось ни одной монетки и ни крошки пропитания, и я вынужден был пойти на работу.

Привычно усевшись у трактира, я несколько часов собирал монетки, исправно капающие в мой железный «горшок». Наконец, радуясь, что сейчас куплю поесть и попить, а также травок для больного Катуна, поковылял на рынок, где приобрёл хорошего копчёного мяса, молока для больного, травок для лечебного отвара и полотенец, чтобы обтирать горящего в лихорадке товарища.

Набрав полные сумки и переваливаясь как утка, я побрёл к нашему подвалу. Уже на подходе к нему почувствовал что-то неладное — спрятав сумки за кучей строительного мусора, подошёл к входу в подвал и услыхал чьи-то голоса:

— Ну и чо теперь? Ты чо, дурак совсем? Теперь с кого бабло снимать? Ну хер ли ты его бил-то, он и так доходной был!

— Да чо, я знал что ли, што он такой хлипкай! Я двинул раза он и затих. Чо теперь Якорю говорить будем?

— Чо чо — как есть, так и обскажем. Будешь жопой своей отвечать. Нехера руки распускать раньше времени!

У меня захолонуло сердце — пришла беда. В лице двух дебилов-сборщиков дани. Я медленно спустился в подвал, ожидая худшего, и не ошибся — Катун лежал на постели, посиневшим лицом вверх, а из уголка его рта скатывалась тонкая струйка крови, похожая, в неверном свете свечи, на чёрную змейку, выскользнувшую из его больного тела.

— О! — вот и Седой! А ты говорил он свалил куда-то! Он нам и заплатит за своего напарничка. Вишь, Седой, нам пришлось потрудиться — он никак не хотел отвечать нам на вопросы — где деньги, например. Оглобля и перестарался — стукнул доходягу разок, тот и помер. Смари, как бы и тебя стукнуть не пришлось — гляди вон — что бывает с теми, кто не платит бабла Хозяину!

У меня застыли слова в груди, я смотрел, смотрел на лежащего несчастного старика и думал — ну почему нет счастья хорошим, порядочным людям? Почему живут вот такие ублюдки, как этот глумливый шакал, тявкающий передо мной? Зачем ему вообще жить?

Я сделал шаг вперёд, к двух выродкам, держа в обеих руках свой батожок, с крестообразной ручкой, резко рванул рукоятку назад, держа левой рукой низ палки и в правой руке у меня оказался длинный, заточенный с двух сторон, узкий стилет. Без предупреждения, реверансов или объяснений я воткнул стилет одному уроду в глаз так, что острие вышло из затылка. Второй попытался увернуться — стилет пробил ему живот и со скрежетом упёрся в позвоночник, отчего сразу завоняло дерьмом — вышли газы из пробитого кишечника. Затем я рванул лезвие вверх и выпустил ему кишки. Громила упал на бок, пытаясь вправить в распоротый живот блестящие ленты кишок и заливая пол комнаты тёмной кровью. Я вытер об него клинок, вставил на место в палку и спросил:

— Где мне найти Якоря?

Бандит лишь мычал и вращал глазами:

— Ыыыыы…..лекаря…ыыыы…

— Скажи мне, где Якорь, и я позову лекаря! — бандит не понимал — что никакой лекарь не спасёт с разрубленными кишками и половиной вытекшей крови.

— В трактире… «Парусник«…он всегда там вечером! Позови лекаря!

— Сейчас позову — сказал я и воткнул ему в сердце стилет — вот тебе и твой лекарь — Смерть.

Я похоронил Катуна под высоким развесистым деревом, выкопав могилу тесаком, найденным у бандитов. Копать было трудно — мешали переплетения корней, попадающиеся камни и куски черепицы, упавшие со старых домов. Но я не мог бросить старика в подвале, на съедение крысам. Я надеялся, что когда сдохну, тоже найдётся кто-то, кто закроет мне глаза и уложит спать в могилу.