Джон Норман - Охотники Гора

– Что вы с ней сделали? – взмолился я.

– Самым лучшим для тебя было бы совсем забыть о ней, – ответила Вьерна, продолжая играть с ножом: установила на пальце кончик лезвия и старалась удержать его вертикально. – Послушайся моего совета. Она уже не достойна спасения.

Я забился в своих путах, как связанное животное, почувствовавшее приближение своей последней минуты.

– Какой ты свирепый раб! – насмешливо заметила Вьерна.

В отчаянии от собственной беспомощности я откинулся на спину.

Вьерна начала играть лезвием ножа у самого моего лица. Время от времени я ощущал холод стали.

– Талена собственноручно написала послание своему отцу, Марленусу, великому убару, – продолжала Вьерна.

Я молчал.

– Разве тебе не интересно узнать, что говорится в этом послании?

Я почувствовал лезвие ножа у самого горла.

– В нем она просит отца заплатить за ее освобождение, выкупить ее.

Я невольно закрыл глаза.

– Только рабы просят, чтобы их выкупили, – стучал в мое сознание голос Вьерны.

То, что она говорила, было правдой. Мне вспомнилось, как в пага-таверне девушка Тана просила, чтобы я выкупил ее. Поступая так, она как бы признавала себя рабыней.

– Марленус разорвал это послание в клочья и швырнул в огонь, – продолжала Вьерна.

Я внимательно посмотрел на нее.

– После этого он и его люди ушли из леса.

– Марленус ушел? – удивленно спросил я.

– Он вернулся в Ар, – кивнула Вьерна.

– Это правда, – обернувшись ко мне, подтвердила Мира, занимавшаяся какими-то своими делами в двух агах от нас. – Я лично передала Марленусу послание и своими глазами видела, как они свернули лагерь и, подняв тарное в воздух, улетели по направлению к Ару.

Мира, как и многие из женщин-пантер, была довольно красива, но ее красота была не по-женски грубой, в ней чувствовалась какая-то жестокость.

– Не могу поверить, что Марленус ушел, – пробормотал я.

– Своими собственными глазами видела, как они покинули эти леса, – заверила Мира.

– Расскажи, что ты еще видела, – предложила ей Вьерна, – до того, как они оставили лагерь и поднялись в воздух.

– Я видела, как Марленус взял в одну руку меч, а в другую – свой медальон убара и во всеуслышание объявил, что он отказывается от своей дочери.

Я раскрыл рот от удивления.

– Так что, – рассмеялась Вьерна, – согласно воинским традициям и законам города Ара, Талена больше не является дочерью и даже родственницей Марленуса.

Я был поражен до глубины души.

Действительно, в соответствии с незыблемыми традициями, распространенными как в касте воинов, так и в жизни города в целом, Талена больше не являлась дочерью Марленуса. Ей было отказано в доме, и с этого момента по закону и в глазах всех гориан она не состояла в родственных отношениях со своим прежним семейством, с родом Марленуса. Теперь у нее вообще не оставалось родства; она стала безродной, совершенно одинокой, настоящей рабыней.

Из самой желанной женщины Гора она в одно мгновение превратилась в ничто, в пустое место.

– Талена знает об этом? – спросил я.

– Конечно, – ответила Вьерна. – Мы немедленно поставили ее в известность.

– Какая трогательная забота, – язвительно заметил я.

– Но перед этим как следует заткнули ей рот, – добавила Вьерна, – чтобы она не переполошила весь лес своими истошными воплями.

– И она не захотела получить какие-нибудь доказательства? – поинтересовался я.

– Ну почему же? Захотела и даже получила. – Вьерна рассмеялась. – Мы заранее составили соответствующий указ, который теперь скреплен личной печатью Марленуса. Документы, официально удостоверяющие отречение Марленуса, заверенные им самим и председателем Городского Совета Ара, скоро разошлют во все горианские города.

– Один экземпляр указа уже вывешен на доске объявлений в Лаурисе, – добавила Мира.

Она внимательно следила за встающими в небе лунами.

Густые ветви деревьев полностью скрывали от меня небо.

Мира перевела взгляд на меня. Губы ее приоткрылись. Она вдруг тяжело задышала и нетерпеливо поскребла пальцами бедро.

– Луны еще не взошли, – резко остановила ее Вьерна.

Мира раздраженно отвернулась.

Теперь, когда глаза привыкли к темноте, я различил поодаль силуэты других женщин-пантер, на руках и груди которых поблескивали золотые украшения.

– И что стало с Таленой потом? – спросил я.

– На следующий день мы вытащили кляп у нее изо рта, развязали ей руки, и она приступила к выполнению своих обязанностей.

– Понятно, – сказал я.

– Она хорошо справляется, – заверила разбойница.

– Могу себе представить.

– Если она не старается, ее наказывают.

– Не сомневаюсь.

Я лежал, устремив неподвижный взгляд в ночное небо, усыпанное сверкающими брильянтами звезд.

– Ты по-прежнему считаешь Талену подходящей партией? – поинтересовалась Вьерна.

Теперь Талена не имела для меня никакого значения.

– Вы все еще держите ее у себя? – спросил я.

– Да, – ответила Вьерна. – Хочешь взглянуть?

– Нет, – пробормотал я. Некоторое время мы молчали.

– И как вы собираетесь с ней поступить? – поинтересовался я.

– Она не представляет для нас особой ценности, – ответила Вьерна. – Мы отправим ее на обменный пункт и выставим на продажу.

Я не мог вымолвить ни слова.

– Вероятнее всего, мы продадим ее кому-нибудь с Тироса в качестве рабыни для наслаждений, – продолжала Вьерна. – Тирос – извечный враг Ара, и, возможно, кому-то захочется иметь в своих Садах Удовольствий женщину, некогда бывшую дочерью Марленуса, убара великого города.

Все сказанное Вьерной не вызывало ни малейших сомнений.

– Поэтому я еще раз советую тебе выбросить из головы всякие воспоминания о ней, – сказала разбойница.

Я почувствовал, как лезвие ножа коснулось моей шеи.

– Поверь мне на слово, Талена больше не отвечает твоим замыслам и надеждам.

Я продолжал молчать.

– Она теперь всего лишь рабыня, – настаивала моя собеседница. – Рабыня!

– И именно ты научила ее тому, что значит быть рабыней, – пробормотал я.

– Да, – рассмеялась Вьерна. – Здесь в лесу мы очень хорошо умеем объяснять, что это значит.

Я отвернулся.

– Но это вовсе не означает, – продолжала разбойница, – что она не сумеет доставить тебе иной радости.

Я удивленно посмотрел на нее.

– Мы научили ее – так, как могут научить только женщины-пантеры, – быть желанной для мужчины.

– Понятно, – еле слышно произнес я.

– Теперь она ненавидит и презирает мужчин, хотя отлично понимает, что ее судьба – служить им развлечением до конца жизни. – Вьерна рассмеялась. – Очевидно, это для нее особенно унизительно. Тебе не кажется?

– Да, жестокости вам не занимать, – заметил я. И снова почувствовал острие ножа на горле.