Юлия Андреева - Ветер из Ига

Вот так и получилось, что Ёся-сан, не имея денег нанять сваху, был вынужден полагаться только на себя самого, то есть рассчитывать на успех ему было сложновато. Мешковатый, не умеющий поддержать разговор, он не производил впечатления желающего найти себе супругу самурая.

Что же до женщин, да, они могли, конечно, нежно поговорить с ним, так что размякший Ёся уже начинал строить смелые планы, но все, как правило, заканчивалось просьбой подправить разбухшие от дождя седзи или пожертвовать несколько монет на храм. Впрочем, Ёся не оставлял попыток найти себе наконец-то какую-нибудь ядреную молодку, выполняя за вдовушек любую работу, наполняя бочки водой или помогая возделывать садик у дома. Бывший самурай Ода Нобунага мог с завидной легкостью подковать коня или починить паланкин, разобраться с секретным китайским ларцом или стянуть нитки расползшегося на солнце шелкового кимоно, да так, что было почти незаметно.

Если бы у Иэёси-сан было чуть больше денег, он мог бы завести себе недорогую содержанку, с которой и дожил бы до глубокой старости, но он не знал, где можно найти такую женщину, продолжая стучаться в дома к вдовушкам и старым девам и выполнять любые их поручения в надежде, что когда-нибудь одна из них смилостивится над работящим и незлобным человеком и возьмет к себе в дом на полное довольствие. Впрочем, несмотря на всю свою буйную деятельность в плане ремонта и иной помощи по хозяйству, в солидные сорок лет у Ёси-сан так и не было женщины.

Когда-то в юности он еще мечтал о семье и детях, о том, как он встретит однажды симпатичную девушку и… Но время шло, а он был один. Потом поиски невесты как-то сами собой прекратились, как исчезает пустое желание или несбывшийся сон. Иэёси-сан успокоился и смирился с реальностью.

Так бы, наверное, тихо и безмятежно и текла жизнь Иэёси-сан, если бы однажды хозяин домика, который долгие годы снимал бедолага, не выгнал его за злостную неуплату.

Так Иэёси-сан оказался без работы, выброшенный в мир, о котором, как выяснилось, он почти ничего не знал. Он не мог наняться к кому-нибудь самураем, так как почти никогда не держал в руках меча, а кому нужны такие самураи? Кроме того, он был ронином покончившего с собой Ода, самураем, потерявшим хозяина — потерявшим честь. И если другие сделавшиеся ронинами самураи из кожи вон лезли, чтобы произвести впечатление на своих будущих хозяев, выказывая чудеса силы, ловкости, способность организовать слуг или в считаные часы пересчитать хранящееся на складах добро, он потратил долгие года невесть на что.

Сунувшись в лавки, где он прежде покупал себе еду и одежду, в надежде найти там какую-нибудь работу, Иэёси-сан был вынужден констатировать, что, оказывается, мягкотелые, привыкшие спать до полудня увальни никому не нужны. А после того как он перестал делать заказы, на него вообще начали смотреть, будто бы он и не человек, а какие-то отбросы. Но именно с этого момента и начались приключения Иэёси-сан.

Намаявшись с поиском работы, Иэёси обнищал до последней степени, запил и хотел уже покончить с собой, бросившись в колодец, как вдруг судьба сжалилась над ним, послав спасение в лице очаровательной особы возраста спелой сливы.

В тот день пьяный Ёся забрел в чьи-то ворота да и уснул на пороге, загородив кривыми волосатыми ногами проход. Так что несколько часов через него просто перешагивали идущие по своим делам люди.

— Вот скотина, нализался! — услышал над собой Иэёси-сан и попытался сесть.

— Извините, — промямлил он и посмотрел на обозвавшую его скотиной женщину. Но увидел только шелковую оранжевую хламиду монахини, волнующе раскачивающуюся прямо перед его лицом.

— Ну, чего уставился, пьяница? — ехидно поинтересовались сверху.

— Думаю, — ответил Ёся, которому было уже все равно, какое сложилось мнение о его поведении у злобной женщины. Со своего места он ясно видел, что на улице проливной дождь, а у него не было с собой ни зонта, ни самой плохонькой накидки, в то время как пока еще он находился если не в самом доме, то под удобным козырьком, расположенным над входом во двор, и здесь было вполне тепло и сухо, а откуда-то даже приятно тянуло рыбным супом. При мысли о еде живот Иэёси-сан призывно заурчал, а рот наполнился слюной.

— Ага. Все вы думаете, думаете, философы… А я полдня бегаю, служителя из синтоистского храма не могу найти, утром еще ветер сорвал на втором этаже амадо, вода в дом так и хлещет, все татами небось промокли. Что ты будешь делать?! А в женской общине никто не умеет молотком махать. — Она посмотрела на Иэёси-сан. — А может, вы, господин, попробовали бы? Я ключницей здесь, так я вам и заплачу. — Говоря это, женщина размашисто перекрестилась и, вытащив из-за пазухи серебряный крестик, приложилась к нему губами. — Пойдемте со мной, господин, а то в обители ведь одни женщины, ну что мы можем. А я еще и покормлю вас, чая налью, а может, и чего покрепче. А?

— Отчего же. — Иэёси-сан встал и направился на второй этаж за ключницей.

Тяжелые ставни амадо действительно оказались сорванными с места, так что Ёси пришлось повозиться с ними, сначала полностью сняв их и поставив на пол, а затем, подправив крепление принесенными женщиной инструментами, водрузил на место.

Но тут он заметил, что за время работы его сандалии промокли, словно он бродил под дождем, пришлось брать тряпку и спешно убирать воду, затем вытаскивать промокшие татами и помогать монахиням переносить их в сухое помещение. За всеми этими работами прошло полдня, так что когда комната была полностью прибрана, Иэёси-сан уже так устал, что мог только добраться до трапезной, где его накормили до отвала. А позже уложили спать в уголке, так как во время борьбы с водой выяснилось, что почти половина внешних ставней в общине находится в состоянии негодности и не сегодня завтра упадут, причиняя неприятности святым сестрам.

В женской общине «Девы Марии скорбящей» было все — просторные кельи монахинь, трапезная и кухня, личные покои настоятельницы матери Терезы, а также зал для моления, исповедальни, комната для медитаций, кладовки и многое, многое другое. И все это требовало догляда, везде, куда ни бросал бывший самурай свой взор, была разруха, везде он был нужен. От столь грандиозных перспектив Иэёси-сан расцвел буквально на глазах, его прежде бледные, повисшие от голодухи щеки покрыл здоровый румянец, в глазах появился блеск. Теперь единственным его желанием стало задержаться в этом раю как можно на более долгое время.

В воскресенье народу в общине было кот наплакал, так как несчастные монахини были посланы своей настоятельницей собирать милостыню для монастыря и ухаживать за больными и нуждающимися в духовном утешении людьми в городе. Но к вечеру должны были вернуться остальные.