Карина Демина - Леди и война. Пепел моего сердца

— Доброе утро, леди, — спокоен, привычно отстранен, словно происходящее волнует его крайне мало. Этот человек — мой единственный щит, и я знаю, что он вынужден будет защищать меня, но… знаю, что приказ возможно обойти.

Мне нужен не сторожевой пес, а союзник.

Вот только как-то не ладится у меня с союзами.

— Доброе утро. Наверное.

— Вы выглядите подобающим образом.

— Кормак будет впечатлен?

— Сомневаюсь, — Сержант присел.

А он не переоделся даже. Он вообще отдыхал? Сомневаюсь. И если отдохнет, то нескоро. Сколько у него людей? Таких, которые верят? И при необходимости возьмутся за оружие?

— Кормак будет испытывать вас. Обвинять. Унижать. Угрожать. Все, что угодно, лишь бы вывести из равновесия.

Это я понимаю. Не понимаю лишь, почему Сержант избегает смотреть в глаза. Со вчерашнего вечера что-то изменилось, но я не понимаю, что именно.

— Он предложит сделку. Но не вздумайте соглашаться.

— Какую сделку?

— Но даже если вы согласитесь, это согласие ничего не будет значить для меня. Равно как и ваши приказы. Я им просто не подчинюсь.

Откровенно. И странно, но следует дослушать.

— Мой долг — обеспечить вашу безопасность. Любой ценой.

И ему цену уже озвучили.

— Поэтому до возвращения вашего мужа вы не покинете Башни.

— Где Меррон?

Его нельзя запугать или подкупить, но можно шантажировать.

— Это не имеет значения. Дети протекторов в основном наследуют способность к изменению. Но встречаются и такие, как Магнус или я.

Не имеет значения? Что значит это его «не имеет значения»?

— Обычно анализ крови позволяет сделать определенные выводы. В моем случае была допущена ошибка. В теории я должен был измениться, поэтому и учить меня начали рано. Однако к восьмилетнему возрасту я оставался… нормальным. Было решено, что брат меня подавляет. Два года я провел в нулевой зоне. Там довольно интересно, если найти с системой общий язык, но инициировать изменения не удалось.

Молчу. Слушаю.

Вопросы мне позволят задать позже, но не факт, что ответят.

— Я вернулся домой и увидел, что дом стал другим. Брат стал другим. Темнее. Если понимаете, о чем речь.

Понимаю. И Сержант продолжает рассказ:

— Отец пытался его удержать в рамках и пропустил момент, когда еще можно было уехать. Впрочем, он сам не способен был покинуть пределы Протектората, а мать отказалась уезжать одна.

— А ты?

Неуместный вопрос, которого Сержант попросту не слышит.

— Брат и вправду думал, что делает мир лучше. Всем и поровну. Всего. Исчезнет нищета. Грязь. И болезни тоже…

Понятно. О том, чтобы отослать Сержанта в безопасное место, никто не подумал.

— Он расшатывал мир, а мир расшатывал его. Идея развивалась. Богатых не стало. Но число бедных отчего-то не уменьшилось. Во дворце появились Свободные люди. Они и вправду решили, что свободны во всех желаниях. И в стремлении уравнять всех, только наша семья все равно оставалась иной. Вот если бы ее не стало…

Как понимаю, к этому логическому выводу и пришли те самые Свободные люди.

— Протекторы опоздали. Я не видел, как это было, но знаю. Брат убил отца. Мать. А потом просто позволил волне выплеснуться на город. Ее погасили насколько смогли, но людям хватило. Волна стирает разум, снимает все границы. Остается желание убивать. Оно… не безумное, скорее очень естественное. Правильное. Я остановился, встретив Арвина Дохерти. Вернее, он меня остановил.

И судя по мелькнувшему выражению, сделал это не уговорами.

— Все люди, которых распяли, были изменены волной. Протекторы использовали их… как предупреждение.

— Для кого?

— Для других людей. Но и этот урок, похоже, подзабылся. Если бы вчера вы не дотянули до храма, мир получил бы новый.

Вот и суть огненного цветка.

Ядерный взрыв? Нет, пожалуй, ядерный взрыв куда как милосердней.

— Арвин Дохерти взял с меня клятву служить семье. Вернее, выбил. Вероятно. Я был довольно упертым. И отказывался подчиняться. Ему надоело. И однажды я просто не сумел проигнорировать приказ. Потом были другие. Много. Пока Дохерти не убедился, что я веду себя правильно. Тогда он оставил меня в покое. Полагаю, временно. К счастью, умер. Я не знал, насколько твой муж… не похож на него. И сделал единственное, что мог — не привлекал внимания.

И у него получалось, пока однажды Наша Светлость не совершили незапланированную прогулку.

— Изначальный приказ — оберегать тебя. От всего. Любой ценой. Но… — Сержант сжал кулак, и пальцы хрустнули. — Но этот приказ не нужен. Нельзя допустить здесь того, что было во Фризии. Люди не понимают, какой силой пытаются управлять. Им кажется, что твой муж — добрый мягкий человек, на которого можно и нужно воздействовать. Сам виноват. Но он не человек. Потеряв ориентир, Кайя Дохерти из самых благих побуждений утопит эту страну в крови. Их же руками. Их же желаниями. Поэтому, Изольда, дело не в тебе. Не во мне. Не в Меррон. В них. И в том, чтобы не позволить им убить себя.

Остановить детей в их затянувшейся игре над пропастью во ржи?

Но детей больше. Они сильнее. И считают, что правы.

— А что будет с тобой?

Не спрашиваю, как вышло так, что он не защитил Меррон. Сержант и сам задаст себе этот вопрос. Возможно, найдется с ответом.

Он попытается ее найти, но…

— Не знаю. Вряд ли что-то хорошее, но на мире это не отразится.

Меррон заснула. Она не собиралась спать, потому как спящий человек, во-первых, беззащитен, во-вторых, не способен придумать план побега, а в-третьих, из чувства протеста, но все-таки уснула.

На полу.

Пол был холодным, а сон — недолгим и муторным. Меррон опять от кого-то пряталась, понимая, что прятаться бессмысленно.

Бежать тоже.

Но когда заскрипела дверь, Меррон вскочила, намереваясь именно бежать… только нога затекла. И плечо. И вообще как побежишь, когда на твоем пути сразу двое, в железе и при оружии.

— Не шали, — предупредил тот, который повыше. — Хуже будет.

Куда уж хуже?

Хотя… пожалуй, Меррон пока воздержится выяснять. Пусть думают, что она испугалась. И вообще надо вести себя так, как положено вести женщине, попавшей в непростую ситуацию.

В обморок?

Или просто заплакать?

— П-пожалуйста, не трогайте меня! — она заслонила лицо руками, сквозь пальцы разглядывая визитеров. — Умоляю!

Получилось не слишком жалобно, и Меррон громко всхлипнула.

А слезы вот отказывались появляться…

— Да кому ты нужна, — буркнул второй, этот был без шлема и факел отражался в глянцевой его лысине. — Шевели копытами, коза.

Коза… хоть бы кобылой обозвали, всяко благородное животное. А коза — мелкая и бодучая тварь с вредным характером. Нет, козой Меррон себя не ощущала. Она ссутулилась — благо, имелся опыт, — и обхватив себя руками, шагнула к порогу. Дрожь изображать не пришлось. От холода Меррон трясло так, что зуб на зуб не попадал.