Ева Николская - Паутина кровных уз

— Что ж, — после недолгой паузы произнес повелитель. — Я дал тебе шанс гордиться своим предназначением. Но ты его легкомысленно отвергла, — мою попытку возмутиться, он пресек уже проверенным способом: просто зажал ладонью рот. Не сильно, но вполне достаточно, чтобы я проглотила готовые сорваться с языка слова. — От судьбы не уйдешь, смертная. То, что тебе предначертано, не изменить. Но на одно и то же событие можно смотреть под разными углами. Ритуал был проведен, и на этот раз удачно. Ты избранная, хоть я и не в восторге от такого выбора высших сил. Я дал тебе шанс считать себя спасительницей и принять уготованную тебе участь с гордо поднятой головой. Ты отказалась, — Светлоликий убрал руку и чуть подтолкнул меня, вынудив сделать шаг вперед. Да что же это такое?! Туда, сюда, обратно… я что ему, марионетка на веревочках, что ли? — Не хочешь быть всеобщей избавительницей, станешь моей рабыней! — долетело до меня, в мгновение ока, избавив голову от всех посторонних мыслей.

Я дернулась от такого заявления, как от пощечины, развернулась и, прикрываясь тыльной стороной ладони от его свечения, процедила:

— Не дождешься.

Реплика моя полетела вдогонку спокойно переступавшему зеркальную раму мужчине. Он даже не соизволил обернуться, не говоря уже о том, чтобы ответить. Сообразив, наконец, что меня нагло бросают, я с криками рванула за ним.

— Эй, подожди. Ну, подожди же! — светящаяся завеса по ту сторону зеркала почти перестала резать глаза. Мне даже удалось мельком рассмотреть его черты, одежду и тонкие жгуты волос, прочертивших по воздуху дугу и упавших на лицо, когда он все-таки обернулся. Удлиненные глаза цвета расплавленного золота насмешливо сверкнули с той стороны зеркала, а в следующую секунду я уже стояла нос к носу со своим отражением. — У меня еще так много вопросов. Я хотела узнать про кота и… Сэн. И еще спросить про церемонию… и… я уже беременна или нет? — мой двойник с грустными серыми глазами расстроено вздохнул. — И от кого? — я потрогала гладкую зеркальную поверхность, в тайне надеясь, что она пропустит мои пальцы, как водная гладь, но стекло оказалось холодным и твердым. — А как же… как же я тут буду без воды до завтра сидеть? — прошептала грустно, и уголки губ печально опустились вниз. Пить хотелось уже не так, как после пробуждения. Но это не значило, что через час-другой жажда не вернется с новой силой. — И за что мне все эти издевательства? — я вздохнула. — Знаю, за что! За чрезмерную любовь к животным! — В груди что-то защемило. Воспоминания о знакомстве с Таасом, вопреки ожиданиям, принесли тревогу, а не обиду. И когда я успела к нему так привязаться? — Где же ты, котик? И где твой хозяин?

Отступив от равнодушного к моим страданиям зеркала, я повернулась, чтобы исследовать свою роскошную темницу, и застыла с приоткрытым от изумления ртом. Все вернулось на круги своя. И когда только успело? Темно-зеленые столбы с металлическими змеями исчезли без следа, вместо них в золотом безмолвии стояли прямоугольные колонны с гроздями ярко горящих фонарей. На стенах снова были изображения шестируких, а вокруг них висели переливающиеся в ярком свете драпировки. Даже осыпавшаяся орнаментом пыль испарилась, будто ее никогда и не существовало.

Я шагнула вперед и услышала жалобный треск ткани, на которую не очень удачно наступила. Какое-то время мои руки теребили поднятый с пола кусок, и чем дольше я смотрела на порванную материю, тем шире становилась улыбка на моих губах.

— Рабыня, значит? Без еды, воды и одежды? Ну-ну…

— Надеюсь, я не переборщил, — проговорил Светлоликий, сидя в роскошном кресле напротив обвитого фигурной рамой зеркала. Узкие морды четырех змееподобных драконов, неподвижно лежали по разные стороны стекла, которое в данный момент демонстрировало своему единственному зрителю одну прелюбопытнейшую картину.

Девушка с растрепанной косой и очень сосредоточенным выражением лица безжалостно расправлялась с лежавшей на каменном ложе простыней, методично разрывая ее на разного размера куски. Ей приходилось натягивать чересчур эластичную ткань изо всех сил, порой она прибегала к помощи зубов или ногтей, а иногда наступала на край непокорной материи коленом, стараясь тем самым удержать его на месте. Работа кипела, и количество разнокалиберных лоскутов росло. Предприимчивая особа, чуть закусив пухлую губку, продолжала методично изводить несчастный материал. Глаза ее горели азартом, непослушные пряди лезли в лицо, на котором то и дело появлялась довольная улыбка.

То, что все происходящее, имеет какую-то цель, повелитель не сомневался. Особенно, когда она начала связывать отдельные куски, проверяя на прочность узлы. Лишь через несколько минут до него дошло, что девушка пытается сконструировать себе наиболее удобный наряд из подручного материала. Единственное, что так и осталось для него загадкой, на кой мирд ей понадобилось приводить в негодность еще и десяток настенных драпировок? Полюбовавшись зрелищем еще некоторое время, он сделал единственный подходящий вывод: из вредности.

— Какой же ты в сущности еще ребенок, Зоя, — золотые губы раздвинулись в довольной улыбке, обнажив ровный ряд заостренных зубов. Глаза его искрились от смеха, который постепенно таял, сменяясь властным холодом. — Хорошего понемногу, — сказал он сам себе, и, повинуясь щелчку его пальцев, картинка в зеркальном окне стала быстро отдаляться, пока не исчезла совсем.

Но разглядывать собственное отражение повелитель не собирался. Он повторил жест, вновь оживляя стеклянную поверхность, за которой на этот раз появилась ванная комната, отделанная в розовато-бежевых тонах. В огромном корыте, напевая не очень приличную песенку, сидел покрытый мыльной пеной толстяк и, довольно жмурясь, дергал длинными ушами в такт веселому мотивчику.

Выражение золотых глаз гая Светлоликого снова изменилось: теперь в них вспыхнул хищный блеск. Но занятый водными процедурами "О" этого не видел. Он вообще не подозревал о том, что с висящего на стене зеркала на него смотрит сам повелитель. И это неведенье позволило управляющему публичного дома провести еще несколько минут за приятным, судя по его счастливой физиономии, занятием.

— Достопочтенный сай "О", — светским тоном проговорил гость из зазеркалья, на что тот, к кому относилось обращение, заткнулся, недоверчиво поводил ушами и, наконец, приоткрыл один глаз, над которым угрожающе нависла мыльная пена. Дрожащей рукой убрав ее с брови, толстяк посмотрел на дверь и, убедившись, что она закрыта, с облегчением вздохнул. — Мне жаль, что приходится отвлекать тебя в такой неподходящий момент, но мой вопрос не терпит отлагательств, — не меняя интонаций, продолжил повелитель.