Джеймс Брэнч Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1

— Отлично, — сказал Мануэль. — Я подозреваю, что в большинстве сказанного вами содержатся сознательные парадоксы и притворный цинизм, но я посоветуюсь с королем Гельмасом о человеческой жизни и о фигуре, которую должен создать.

Так что они попрощались, а Жар—Птица взяла свое гнездо из кассии и веточек ладана и с ним улетела.

— Птиц красят перья! — прокричала она, поднявшись в воздух.

— Но эта пословица неверна, сударыня, — крикнул Мануэль ослепительной птице, — такие высказывания, как мне говорили, означают лишь претензию на ум.

— Это тебе так кажется сейчас, мой мальчик, но время — весьма могущественная фея, — ответила птица с высоты. — Поэтому подожди, вот станешь старше, тогда узнаешь, что лучше: сомневаться в моем кличе или его повторять.

Затем из–за моря прибыли епископы Ильский и Линкольнский, настоятель Херла и магистр Храма, умоляя короля Раймона отдать одну из дочерей с подходящим приданым в жены английскому королю.

— Охотно, — сказал Раймон Беранже.

И он предложил им взять его третью дочь Санчу с приданым в тысячу марок.

— Но, отец, — сказала Алианора, — Санча еще ребенок. Хорошей же королевой она станет!

— Все же, моя милая, — ответил Раймон Беранже, — ты уже обручена.

— Я думала не о себе. Я думала об истинном благоденствии Санчи.

— Конечно, моя милая, и все знают, какую сестринскую любовь ты к ней испытываешь.

— Бойкая девчонка, Бог знает, как избалована. И если случится так, что мне придется вставать, когда Санча войдет в комнату, и сидеть на табурете, когда она развалится в кресле, как это делает Мерегретта, ребенка это окончательно погубит.

Раймон Беранже сказал:

— Несомненно, тебе будет тяжело иметь двух сестер–королев, и, вероятно, маленькая Беатриса тоже выйдет замуж за какого–нибудь короля, когда придет время, а ты останешься лишь графиней, которая, правда, краше всех.

— Отец, я понимаю, к чему ты клонишь, — воскликнула Алианора. — Ты думаешь, мой долг — преодолеть свои личные склонности и выйти замуж за английского короля по высшим, безжалостным политическим соображениям и ради Прованса.

— Я лишь сказал, моя дорогая…

— Ибо ты сразу увидел, с присущей тебе проницательностью, от которой ничему не скрыться, что с помощью твоей мудрости и совета я бы отлично узнала, как управиться с этим возвышенным королем, являющимся хозяином не крошечного, с носовой платок, Прованса, но всей Англии, да в придачу еще и Ирландии.

— Также, по праву, Аквитании, Анжу и Нормандии, моя драгоценная. Все же я просто заметил…

— О, поверь мне, я с тобой не спорю, дорогой отец, ибо знаю, что ты намного мудрее меня, — сказала Алианора, прекрасным жестом смахивая крупные слезы со своих прелестных глаз.

— Тогда будь по–твоему, — ответил Раймон Беранже, разведя руками. — Но что делать с графом Мануэлем?

Король посмотрел на гобелен, изображающий жертвоприношение Иеффая, рядом с которым сидел Мануэль, переделывая фигуру молодого человека с любящим взором Алианоры, которую Мануэль создал побуждаемый своим гейсом и, похоже, не мог добиться совершенства.

— Я уверена, отец, что Мануэль в этом вопросе тоже будет великодушен и принесет себя в жертву.

— О да! Но что произойдет после? Ибо всякий видит, что ты и этот косоглазый длинноногий парень по уши влюблены друг в друга.

— Думаю, после моего замужества, отец, ты, или король Фердинанд, или король Гельмас пошлете графа Мануэля в Англию послом, и я уверена, что мы с ним всегда будем настоящими хорошими друзьями, не дающими повода для сплетен.

— Ого! — сказал король Раймон. — Я понимаю твой маневр, и он направлен в сторону гавани английского короля, а не моей. Моя роль теперь — удалиться, чтобы вы вдвоем смогли уладить детали этого посольства, в котором дон Мануэль должен быть представителем стольких королей.

Раймон Беранже взял скипетр и ушел, а принцесса повернулась к Мануэлю, одновременно трудившемуся над тремя изваяниями, которые он создал по подобию Аельмаса, Фердинанда и Алианоры.

— Понимаешь, дорогой Мануэль, мое сердце разбито, но ради королевства я должна выйти замуж за английского короля.

Мануэль поднял голову от работы.

— Да, слышал. Я сожалею, что никогда ничего не понимал в политике, но, полагаю, ничего не поделаешь. Ты не могла бы встать чуточку левее? Ты загораживаешь свет, и я не совсем отчетливо вижу, что делаю с верхней губой.

— И как ты можешь возиться с этой грязью, когда мое сердце разбито?

— Потому что на меня наложен гейс — создать эти изваяния. Я не знаю, зачем моя мать это пожелала, но уверен: все, что суждено, нужно вынести, так же как сейчас нам нужно пережить обязательство, наложенное на тебя: выйти замуж за возвышенного английского короля.

— Мое замужество не отразится на наших отношениях. После того, как я стану королевой, ты вскоре сможешь приехать ко мне в Англию, ибо говорят, что этот король — убогое долговязое ничтожество.

Мануэль смотрел на нее пару секунд. Она покраснела. Он, сидя у ног плачущего Иеффая, улыбнулся.

— В общем, — сказал Мануэль, — я отправлюсь в Англию, когда ты пришлешь мне гусиное перо. Так и договорились.

— Ах, ты сделан из льда и железа! — воскликнула она. — И тебя ничего не интересует, кроме твоих мокрых, грязных чучел. Ты мне отвратителен!

— Моя дорогая, — спокойно ответил Мануэль, — неприятность состоит в том, что каждый из нас ставит что–то свое превыше всего остального. У тебя это — власть, громкое имя и муж–король, который сразу станет твоим глашатаем, твоим слугой и твоим любовником. Откровенно говоря, я сейчас не могу тратить время на светскую жизнь, поскольку мое желание отлично от твоего желания, но так же неодолимо. Кроме того, становясь старше и наблюдая за поступками людей, я начинаю подозревать, что у большинства нет заветных желаний, а лишь скромные предпочтения. В мире таких заурядных людей, мы с тобой не можем и надеяться на избавление, нам всегда скажут, что мы из льда и железа, но нам не подобает бросаться такими затасканными словами.

Некоторое время она молчала. Потом неловко рассмеялась.

— Я часто гадаю, Мануэль, кто внутри этой огромной розовощекой, косоглазой, серьезной оболочки: великий мудрец или круглый дурак.

— Значит, у нас есть еще кое–что общее. Ведь я тоже часто размышляю о тебе.

— Значит, договорились.

— Договорились, что вместо того, чтобы править маленьким Арлем, ты станешь королевой Англии, владычицей Ирландии, герцогиней Нормандской и Аквитанской и графиней Анжуйской; что наш знак — гусиное перо; и мне неловко повторять, что тебе нужно отойти от света и больше не вмешиваться в выполнение моего гейса.