Вера Камша - Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню [litres]

– Удачно, когда нам достаются нежности, которые мы в силах перенести, – заметил вынырнувший из-за поленницы Савиньяк. – Представляете, что бы было со всадниками, выражай кони свои чувства на табунный манер? Любовью вообще можно многое переломать…

– Пожалуй. – Вряд ли брат Арно намекает на маму, и все же… – Вы не о моем отце?

– Нет, хотя к герцогу Фельсенбургу это тоже можно отнести. Слишком много слишком душной любви заметно страшней ее отсутствия.

– А, – догадался Руппи, – это вы меня утешаете!

– И вновь нет, хотя могу и утешить. Селина, если все пойдет не так, останется жива. И ее подруга, и Хайнрих, который, на наше счастье, и силен, и умен.

– А что может пойти не так?

– Если вдуматься, всё. – Савиньяк взлетел в седло первым, отставать Руппи не собирался. – Вы брали отпуск?

– Можно считать, что да.

– В таком случае хорошо бы вам заехать в Акону.

– Зачем?

– Поговорить с герцогом Алва о том, что может пойти не так.

– Я поеду, – тут же решил Фельсенбург. – А по дороге буду думать над вашими словами.

– Думать лучше о делах, – маршал послал своего красавца от ворот направо, то ли не любил топтать собственные следы, то ли не желал напоминать о вчерашнем. – Вы наверняка прикидывали, чем лучше заняться весной, не поделитесь? Бруно ваши раздумья изменой вряд ли сочтет, а наш разговор они облегчат.

– Перед фельдмаршалом я отчитываюсь только о выполненных поручениях, мои соображения ему без надобности. Что до весны, то это либо горники, либо сразу столица, и я ставлю на Эйнрехт.

– Вот как? – поднял бровь фрошер, и Руппи не выдержал, хихикнул.

– Именно так. Штаб только что разослал приказы всем разбросанным вдоль Хербсте войскам; по сути это перепевы того, что рассылали после заключения перемирия. Армии напоминают, что Марге – предатель и узурпатор, а Бруно, как и прочие верные дети Дриксен, читай Штарквинды с Фельсенбургами и не то семью, не то восемью великими баронами, верны кесарии, а значит, правы. Порядок у себя прежде всего, поэтому принц Зильбершванфлоссе намерен соблюдать подписанный им и Проэмперадором Савиньяком договор, но о том, чтобы оставить занятые во время прошлогодней победоносной кампании территории, нет и речи, всем полагается выполнять свой долг и удерживать плоды фельдмаршальских побед. При этом некоторым частям предписано готовиться к весеннему маршу на север. Конечная цель не называется, но в горах артиллерия не слишком нужна, а ее срывают с места первой, поэтому – Эйнрехт.

Савиньяк кивнул, но и только, похоже, ждал итогов фельсенбурговых раздумий, и Руппи, чуть поколебавшись, добавил, что в целом со старым быком согласен.

– Вы расходитесь на предмет ношения нарукавников и варки шадди, – ухмыляться братец Арно умел просто отлично, – или вам, вопреки уверениям Бруно, тревожно, хоть вы и не совсем понимаете причину?

– Второе, хотя нарукавники меня в самом деле бесят.

– Не носите их никогда.

– Не буду. – Руппи зачем-то привстал в стременах и огляделся. Снега́ по эту сторону Кнебенау ничем не отличались от вчерашних, разве что развалюхи у дальнего холма не наблюдалось. – Маршал, почему мне тревожно?

– Частично потому, что вы – это вы, но дела семейные вам лучше обсудить с вашим военным родителем. Вторая причина тревоги, полагаю, исходит от ума. Вы не чужды политики и при этом успели повоевать как с обычными врагами, так и с бесноватыми. С таким опытом трудно не заметить, что жестокость, наглость и подлость, в том числе и умело скрываемые, становятся все более весомыми козырями, при этом их к исключительной привилегии бесноватых не отнесешь, хотя бесноватость и заставляет некоторых ызаргов вести себя по-волчьи.

– Да, я это заметил.

Бермессер, когда решал утопить свидетелей своей трусости вместе с кораблем, белоглазым не был. Вирстен был, но скрывал свою суть неделями, если не дольше. Бруно остается собой и, как может, спасает Дриксен, что не мешает ему ловчить с наследниками и изобретать казни, от которых мутит флагманского палача… Старый бык не уймется, он на это просто не имеет права, значит, до лета принц Зильбершванфлоссе так или иначе подберет себе «жену» и велит полковнику Фельсенбургу… «приложить все усилия во имя будущего кесарии». И ведь придется прикладывать, из дяди Иоганна путного кесаря не выйдет, а бабушке скоро семьдесят…

– Вспоминаете нечто омерзительное?

– Я его не забываю. Если мы… я имею в виду Дриксен, до зимы не покончим с мятежами и не уничтожим белоглазых, нас ждет безнадежное… озверение.

– Придется вас огорчить. – Савиньяк резко осадил Грато. – Даже если мы, я имею в виду еще и Талиг, справимся, неизбежны злоупотребления всех видов и ошибки, но это если справимся. Куда вероятней, что мы всего лишь покончим с нынешними вожаками, гонять же бесноватых мародеров придется три, пять, семь лет.

– Значит, будем гонять. Мы… и вы привыкли к войнам.

– Другим. Полагаю, вы отличите лесной пожар от болотного? Золотые Земли будут тлеть, как торфяники в сухое лето. Все будет решать сила и многое – подлость, в сравнении с которой даже суд над вашим адмиралом покажется образцом благородства. Разница между хлебнувшими скверны трусами и умниками, решившими, что лучше быть хищником, чем добычей, сотрется быстро. Прибавьте к этому дезертиров и неминуемо высвобождающихся после окончания больших войн солдат, то есть людей с оружием, которым нужно себя кормить. Кто-то попробует вернуться к мирной жизни, кто-то примется грабить и убивать, кто-то станет за плату гонять грабителей, а кто-то в зависимости от обстоятельств будет то охранником, то мародером. Жестокость и подозрительность станут обыденностью, равно как и доносительство, и охота на бесноватых или тех, кого объявят таковыми. Вывод из этого единственный, как и выход.

– И пусть! – Затыкать течи нужно немедленно и без вывертов. – Сейчас первым делом нужно давить нам Марге, а вам – дуксию.

– Вы забыли четырежды божественного Ореста, хотя это как раз понятно: Гайифа от Дриксен далеко, – маршал отпустил поводья, Руппи тоже поспешил обрадовать заскучавшего Морока. – Рядом с Дриксен Гаунау, и она здорова, здоровее и вас, и нас.

– Я не собираюсь ссориться с Хайнрихом! Можете не верить, но он мне нравится.

– Можете не верить, вы ему тоже, вернемся, однако, к нашим очевидностям. – На собеседника брат Арно больше не смотрел, вернее, смотрел не на собеседника. – Очевидно, что бандитов и мародеров, как бесноватых, так и обычную, дождавшуюся своего часа сволочь, следует безжалостно уничтожать. Очевидно, что не менее безжалостно надо выпалывать тех, кто под видом борьбы со сволочью обделывает собственные делишки. Очевидно, что надо восстанавливать разрушенное и защищать тех, кто этим займется. Все это можно делать традиционным военным путем, и это будет делаться, но если отыщется способ не традиционный и не военный, его нужно испробовать обязательно.