Макс Мах - Черная луна [litres]

– Так это только один из фасадов. Оно, знаешь, какое длинное! Идешь по коридору, идешь, а он все не кончается. Представляешь?

– Ну, все равно, – не унималась Герда. – Три курса, преподаватели, обслуга…

– Ах вот ты, о чем! Но ты просто не знаешь здешних правил. Первый курс со вторым и третьим не пересекается. Старшекурсники живут за стеной. Это там, в глубине. Обслуга живет тоже за стеной, но другой, – показала она рукой направление. – Учителя помещаются в наделе настоятеля. Это за третьей стеной. Ну, а тут – в саду – кроме главного корпуса есть еще хозяйственный двор, библиотека и лекарский дом. Пошли!

Они вошли в здание, прошли длинным коридором, поднялись по лестнице и снова пошли коридором, но уже в другую сторону.

– Это жилое крыло, – Брита показала Герде еще один не менее длинный, чем предыдущие, коридор. – До лестницы… Там подальше есть винтовая лестница на первый и третий этажи. Так вот, до лестницы – мужская половина, после лестницы – женская. Отбой в девять вечера, тогда кто-нибудь из колдунов ставит там барьер…

Они прошли до лестницы, по-прежнему не встретив ни одной живой души, и оказались на женской половине.

– Мне сказали, твоя келья «Эль». Вон она!

Все двери в коридоре были обозначены буквами латинского алфавита.

«Почему именно латинский?» – удивилась Герда.

– Ой, – вдруг сказала Брита. – Ты, может быть, латинского не знаешь!

– Знаю, – успокоила ее Герда. – Словарный запас маловат, но я надеюсь его расширить.

Брита открыла дверь, Герда вошла в комнату и сразу же поняла, почему Брита назвала ее кельей. В этом узком помещении находились расставленные в одну линию стол с табуреткой у окна, узкая кровать и сундук. Над сундуком в стену были вбиты колышки, на которые можно было повесить плащ и другую одежду. На столе стоял подсвечник со свечой и простой глиняный кувшин. На кровати лежали тощий матрас, сложенное шерстяное одеяло и плоский подголовный валик, но при этом, к полнейшему удивлению Герды, были также аккуратно сложены две простыни и платок под голову. Судя по виду, сделаны они были из хлопка, и, значит, стоили достаточно дорого.

– Остальное получишь у ключницы, – прокомментировала Брита увиденное. – Оставь сумку и пойдем!

Герда поставила сумку в сундук и пошла за Бритой. На этот раз далеко идти не пришлось. Хозяйство ключницы размещалось за седьмой дверью от кельи Герды, и это было по-настоящему большое помещение. Ключница – немолодая полная женщина – смерила Герду равнодушным взглядом, записала ее в свою книгу и выдала полотенце, стопку бумаги, чернильницу, пузырек с чернилами и связку гусиных перьев.

– Перья будешь затачивать здесь, – указала женщина на маленький стол в углу, на котором лежал нож. – Кружку возьми и запасную свечу!

«Вот и все мое имущество, – тоскливо вздохнула Герда. – Кувшин, кружка и принадлежности для письма».

– Извините, уважаемая, – вежливо обратилась она к ключнице, – а где можно будет взять воду.

– Она покажет, – кивнула женщина на Бриту. – Идите уже!

И они пошли дальше.

Колокол начинает бить затемно, перед рассветом. Просыпаться в это время трудно. Вставать с кровати еще труднее, но Герда знает уже, что опаздывать нельзя. Опоздаешь к завтраку – останешься голодной на весь день. Не придешь вовремя на урок, высекут. Десять ударов кожаной плетью – невеликая кара: бьют не по спине, а по заднице, и не в полную силу. Но боль ужасная, не говоря уже о стыде. Секут-то прилюдно, как рабов – flagellorum castigatio [15] Flagellorum castigation ( лат .) – битье плетями. , так сказать, – и парни на это смотрят точно так же, как и девушки. Герду за пять месяцев секли четыре раза, и теперь она бегает как угорелая, боясь опоздать на урок или еще куда. И не она одна. Пощады в Коллегиуме не дают никому. Это им еще на первом уроке сказали, только они не сразу поняли.

– В Коллегиуме учатся три года. Год длится от зимы до зимы, – ректор говорил негромко, ровным голосом, но в аудитории стояла такая тишина, что слышно было все, вплоть до его хриплого дыхания. – Первый год вы послушники, второй – ученики, а на третий – становитесь адептами. Ни подлинных имен, ни прошлого. Пока вы здесь, прошлого у вас нет. Дворяне или нет, сечь вас будут одинаково, и есть вы будете одно и то же. Голодать и мерзнуть – тоже вместе. Такова практика. Aqua et panis, vita canis [16] Aqua et panis, vita canis ( лат .) – вода и хлеб, жизнь собачья. , так сказать.

Вот они и голодают, мерзнут, бегают и учатся. Предметов много, требования велики, и учителя не знают снисхождения. Не можешь выучить заданное в срок, учи ночью. Но если, не выспавшись, заснешь на уроке, тебя высекут. Таковы правила, и от этих правил, от этой скотской жизни хочется выть и не хочется жить. Но все это – холод, голод, усталость и боль – ничто по сравнению с тем, для чего они все сюда пришли. Задача – разбудить дар и начать наращивать мощь. Вопрос, как это сделать! Герда часами просиживала в залах для медитации, входила в транс ночью и днем, в дождь и в снегопад. Она медитировала так, как мало кто другой, и ее транс был глубже и продолжительнее, чем у других послушников. В этом деле у нее открылся невероятный талант, а о своих грезах она даже рассказывать боялась, чтобы не сочли за сумасшедшую. Одна беда – ее дар не желал просыпаться.

– Такое случается, – объяснял ей старенький колдун, являвшийся официальным наставником Герды. – У тебя большой дар, я чувствую твою мощь. Из-за этого, полагаю, мы и не можем определить твою стихию. Но это пустяк. Когда проснется твой дар, стихия определится сама собой. Главное – разбудить дар. Ибо еще древними сказано: Non scholae, sed vitae discimus [17] Non scholae, sed vitae discimus ( лат .) – не для школы, для жизни учимся. .

Старичок, которого Герда звала просто наставником – своего имени он ей не назвал, – поил ее какими-то ядами, переходя от относительно простых ко все более редким и сложным. От этих отвратительных на вкус и дурно пахнущих настоев и экстрактов, тинктур и микстур Герду выворачивало так, что казалось, еще немного, и она выблюет свой желудок. Ее мучили ужасные, сводящие с ума мигрени. Кровь шла носом и из углов глаз. Однако, несмотря ни на что, дар не просыпался. Не помогали ни яды, ни волхвования старичка-наставника, ни сложные колдовские арканы, которыми он пытался ей помочь. А между тем время неумолимо уходило, и от страха у Герды сводило живот и начинали трястись руки.

– Иногда, несмотря на все старания, – сказал им тогда, при первой встрече, ректор, – дар не открывается или, открывшись, оказывается слишком слаб, чтобы человек мог стать настоящим колдуном. Но и в этом случае образование, полученное в Коллегиуме, позволит вам занять достойное место в большом мире. Кое-какое мелкое колдовство, не требующее истинных способностей, вы научитесь творить в любом случае, знания не испарятся, навыки останутся…