Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

Поняв это, Льюин отбросил древко. Но слишком поздно. Человек с косичками покачнулся и повалился прямо на Льюина – тот едва успел отползти назад. Нападавший был мертв. Он, Льюин, убил человека. Юношу – он не мог оторвать взгляда от мертвеца – била дрожь; холодный ветер пронизывал его насквозь.

Лишь через некоторое время он пришел в себя, удивляясь, что остался цел, что его не убили. Вокруг кострища стояли только его друзья – Гиран, Лука и Алиджа. Над защитными вуалями виднелись округлившиеся от потрясения глаза, они тяжело дышали. Коллин по-прежнему тихонько всхлипывала, шмыгая носом под кучей тряпья, а Майгран стояла, отрешенно глядя перед собой. Чарлин, согнувшись, стоял на коленях и держался за живот. А те четверо, похитители девушек… Льюин переводил взгляд с одной неподвижной окровавленной фигуры на другую.

– Мы… – срывающимся голосом произнес Лука, – мы убили их… всех… Помилуй нас Свет…

Льюин подполз к Чарлину и тронул его за плечо:

– Ты не ранен?

Чарлин упал. Руки, которыми он держался за рукоять торчавшего из живота ножа, были красны от влажно блестевшей крови.

– Больно, Льюин, – прошептал он, содрогнулся, и глаза его остекленели.

– Что будем делать? – спросил Гиран. – Чарлин умер, а мы… Свет, что мы натворили! Что делать?!

– Отведем девушек к фургонам, – сказал Льюин, не в силах оторвать взгляд от безжизненных глаз Чарлина. – Вот что мы сделаем.

Они собрали все, что могло пригодиться, прежде всего котелки и ножи. Никто не мог позволить себе разбрасываться изделиями из железа.

– Надо все забрать, – грубовато произнес Алиджа, – наверняка они сами украли это у кого-нибудь вроде нас.

Льюин не возражал, но, когда Алиджа стал собирать и мечи, остановил товарища:

– Нет, Алиджа, не надо. Мечи сделаны специально для того, чтобы убивать людей. Больше они ни на что не годны.

Алиджа промолчал, лишь скользнул взглядом по четырем мертвым телам, а потом глянул на копья, из которых Лука при помощи одеял мастерил носилки, чтобы отнести домой тело Чарлина.

– Копья – другое дело, Алиджа, – пояснил Льюин. – Ими можно добывать пищу, а меч, кроме убийства, ни на что не годится. И касаться меча запрещено Путем.

Алиджа промолчал, но Льюину показалось, что по его прикрытому вуалью лицу пробежала усмешка. Правда, когда, собравшись, они двинулись в обратный путь, мечи остались лежать рядом с догоравшим костром и мертвыми телами.

Путь назад был долгим и трудным. Нелегко было в темноте нести самодельные носилки с телом Чарлина, к тому же ветер поднимал целые облака пыли. Майгран ковыляла, невидящими глазами уставившись во тьму, и, похоже, не сознавала, где она и что с ней происходит. Коллин была напугана до полусмерти, боялась даже родного брата и вздрагивала всякий раз, когда кто-нибудь к ней прикасался. Не таким представлял себе Льюин их возвращение к фургонам. Он-то надеялся, девушки обрадуются, что их выручили, и уж никак не чаял, что понесет тело Чарлина и что его будут преследовать воспоминания о содеянном.

Вдали замелькали огни костров, а вскоре показались и фургоны. Обычно по ночам никто не покидал укрытия, поэтому Льюин удивился, что навстречу им спешат три фигуры. По белоснежным волосам он признал Адана. Рядом с ним были Неррин, мать Коллин, и Саралин, мать его и Майгран. Одолеваемый нехорошими предчувствиями, Льюин опустил вуаль.

Прежде всего женщины кинулись к дочерям. Коллин со вздохом облегчения укрылась в объятиях матери, Майгран же, кажется, не замечала Саралин. Та с трудом сдерживала слезы, глядя на следы побоев на лице дочери.

Адан хмуро взглянул на молодых людей, и беспокойство, и без того не покидавшее его, усилилось.

– Что случилось, во имя Света? Когда мы обнаружили, что вы тоже пропали… – Завидя носилки с телом Чарлина, он осекся. – Что стряслось? – вновь спросил старик, и было видно, что он боится услышать ответ.

Льюин открыл было рот, но тут неожиданно заговорила Майгран.

– Они их убили, – произнесла она безыскусно, как дитя. – Плохие люди обижали нас. Они… Но потом пришел Льюин и всех их убил.

– Что ты, доченька, – воскликнула Саралин, – разве можно такое говорить! Ты… – Она умолкла, уставившись в глаза дочери, затем перевела взгляд на Льюина. – Это… это правда?

– У нас не было другого выхода, – с болью в голосе произнес Алиджа. – Они пытались убить нас. Они убили Чарлина.

Адан отшатнулся:

– Вы… убили? Убили людей ? Но как же завет? Мы никому не причиняем вреда! Никому! Ничто не может оправдать смертоубийства! Ничто!

– Но они захватили Майгран, дедушка, – сказал Льюин. – Майгран и Коллин. Посмотри, что они с ними сделали! Они…

– Это не оправдание! – вскричал Адан, содрогаясь от гнева. – Мы должны со смирением переносить невзгоды. Испытания посылаются нам свыше, дабы проверить глубину нашей преданности. Мы должны принимать их и терпеть! Мы не убийцы! А вы не просто сбились с Пути, вы презрели его. Вы более не Да’шайн. Вас коснулась порча, и я не хочу, чтобы вы заразили ею Айил. Чужаки, убийцы – оставьте нас! Для вас больше нет места в фургонах Айил.

Он повернулся к ним спиной и зашагал прочь, будто их больше не существовало. Женщины с дочерьми двинулись за ним.

– Мам? – крикнул Льюин и вздрогнул, встретив холодный взгляд Саралин. – Мама, пожалуйста…

– Кто ты такой, чтобы называть меня матерью? Спрячь свое лицо, чужак. Мне больно видеть его, ибо некогда у меня был сын, похожий на тебя. Я не хочу смотреть на убийцу. – И она повела Майгран вслед за остальными.

– Все равно я Айил! – выкрикнул Льюин, но никто не обернулся. Юноше показалось, что он услышал, как зарыдал Лука. Ветер усиливался, начиналась пыльная буря. Льюин закрыл лицо вуалью. – Я – Айил, – твердил он себе, – я – Айил!

Неистовые всполохи света слепили Ранду глаза. Он еще ощущал боль утраты Льюина, но уже осознавал себя, и мысли его пришли в смятение. Этот Льюин не носил никакого оружия, не умел им пользоваться и приходил в ужас от одной мысли об убийстве. Какая-то бессмыслица.

Ранд уже почти поравнялся с Мурадином, но воин не замечал его. По искаженному судорогой лицу айильца струился пот, тело его сотрясала дрожь.

Ноги сами понесли Ранда вперед. И назад – в прошлое.

Вперед – и назад.

Адан лежал в песчаной выемке, прижимая к себе плачущих детей своего мертвого сына, и полами драного кафтана старался прикрыть им глаза. По щекам его тоже лились слезы, но он не позволял себе проронить ни звука, лишь осторожно выглядывал из своего укрытия. Майгран и Льюин в свои пять и шесть лет еще имели право плакать, но он… Адан дивился тому, что у него вообще остались слезы.