Альвдис Рутиэн - Между [litres]

– Куда?

– В Карбонек, куда же еще? К Котлу Мудрости. К Святому Граалю.

– А… биться?

– Ты вроде говорил, что не хочешь со мной сражаться.

– Да, но ты сказал, что это необходимо.

– Ты просто слушал невнимательно. Я выразил сомнение в том, что должен это делать.

– Мой Король, это Друст, – сказал Сархад, вводя того в зал. – Он считает, что путь к мечте не прокладывают мечом.

Вран медленно кивнул – и в этом было одновременно приветствие и одобрение.

– Добро пожаловать в Вороний Замок, Друст, племянник Марха.

Воин низко склонился. Увечный Король чем-то напоминал дядю, но не чертами лица, а, скорее, неспешностью речи и силой, которая слишком велика, чтобы ее подчеркивать.

– Садись с нами, – Вран кивнул, и у стола появилось третье кресло. – Поешь, выпей. Поговорим.

Друст замялся, и Сархад, приподняв бровь, спросил:

– Ты опасаешься разделить со мной трапезу? Ты всё-таки считаешь, что рано или поздно мы сойдемся в бою?

Тот медленно покачал головой и мрачно ответил:

– Нам не из-за кого биться. Нам обоим она предпочла третьего.

Сархад промолчал. Он не ожидал увидеть былого соперника настолько смирившимся с безнадежностью.

Друст сел за стол. Появляющимся еде и напиткам он не удивлялся; ел молча, стараясь скрыть, что очень голоден. Вран смотрел на него с сочувствием, а Сархад – скорее с удивлением. Этот усталый человек ничем не напоминал гордого и дерзкого охотника из Стаи.

– Знаешь, я почти рад тебя видеть, – сказал он Сархаду.

Тот чуть не поперхнулся медом от такого.

– Когда-то я тебя почти ненавидел… Из-за нее.

– Не волнуйся, – утешающе сказал Коварный, – я тебя тоже когда-то почти ненавидел. И тоже из-за нее.

– …А сейчас я вспоминаю Муррей как самое счастливое время в своей жизни, – продолжал Друст, не услышав слов Сархада или не захотев отвечать на них. – Говорить с тобой – всё равно что вернуться туда.

– Так возвращайся в Муррей насовсем. Что тебе мешает? – не понял сидхи. – Уверен, Седой примет тебя с радостью.

– Я не вернусь к Седому, – опустил голову Друст.

– Почему?!

– Из-за Королевы. Он знал, что я ее люблю, он мог бы прямо сказать, что она любит не меня, а его…

– Эссилт?! Седого?!

– При чем тут Эссилт? Риэнис.

– Так, – вмешался Вран, – а ты не пробовал любить кого-нибудь кроме Великих Королев?

– Пробовал, – мрачно вздохнул Друст. – Несколько раз. Не вышло.

– Я бы спросил иначе, – Сархад встал. – Ты хоть раз пробовал любить женщину, а не самого себя? Ты хоть раз пробовал отдавать, а не брать?

Он ожидал вспышки гнева Друста и, в общем-то, нарочно злил его. Уж очень не нравилось ему нынешнее глубокое отчаянье былого соперника.

– Наверное, нет, раз ты так считаешь, – устало ответил Друст.

– Что с тобой случилось? – Сархада самого удивило, насколько его голос зазвучал участливо (Ворон и не знал, что способен на такое). – Что с тобой? При дворе Артура ты наверняка – один из самых лучших, ты прославлен множеством побед, в тебя влюблены самые прекрасные женщины, тебя чтит король… что не так?

– Всё так… – в голосе Друста была безысходная тоска. – Победы, женщины, почет… У Седого я был одним их многих, я и мечтать не смел сравниться с тем же Фейдаугом, уж не говорю о Вожаке, и именно поэтому я стремился перенять умения, научиться новому, превзойти даже самых могучих хоть в чем-то… А здесь – Гвальхмаи победит меня на мечах, я одолею его с копьем или луком, про остальных и говорить нечего.

Друст осушил свою чашу и продолжал. Видно было, что давно, очень давно ему некому выговориться – вот так.

– В ан-дубно против нас были такие твари, что в одиночку против них не ходил даже Вожак. А тут? Ну, видел я великанов, наводящих ужас на округу. Безмозглые туши – одна стрела в глаз и иди слушать славословия толпы оборванных жителей холмов, от которых, кстати, так легко не отобьешься, как от их подстреленного мучителя. Потом возвращаешься в Лундейн – и начинается то же самое, только зал почище и народу побольше. Хвалят, будто я совершил невесть что…

Друст сжал кулаки и почти прокричал:

– Почему, ну почему эти люди не умеют прилично стрелять из лука?!

– Потому, что у тебя лук из Аннуина, – веско ответил Сархад. – И стрелять ты учился – у Ллаунроддеда. Ты стреляешь нечеловечески хорошо. И не думай, что я тебя похвалил. Хочешь, посоревнуемся? – Коварный прищурился.

– Соревноваться – с тобой? Я еще не сошел с ума…

– Мудро говоришь, – усмехнулся Сархад. – Ну, а с женщинами тебе не везло так же, как с чудищами?

– От чудищ отбиться проще… – покачал головой тот.

– Поучился бы у Эссилт искусству отказывать. Знаешь, сколько властителей Аннуина не получило ее отказ – потому что они не осмелились просить ее разделить любовь?

– Догадываюсь… – вздохнул Друст. – А ты? Ты действительно не был ее любовником? Или тогда, с раскаленным железом, вы всё-таки устроили какую-то хитрость?

– За такие подозрения вы, люди, вызываете на поединок до смерти, – очень спокойно ответил Сархад.

– Прости. Я не хотел оскорбить ни ее, ни тебя. Но объясни мне – почему? Ведь каждому было видно, что она любит тебя!

– Иногда овладеть телом любимой женщины – это убить ее любовь к тебе, – негромко сказал сидхи.

Любить, не смея признаться в этом не то что ей – себе.

Сегодня мне это кажется самым невероятным из умений сидхи: у них дух властен над телом, они могут совершить подобное.

Сегодня я не верю, что на это способен человек.

А ведь когда-то и я был таким…

В Ирландии – как давно это было! две, три жизни назад… – я ловил каждое прикосновение королевской дочери, но мне легко было молчать о своем чувстве: ведь она была суженой моего дяди.

Тогда я звал его отцом.

Тогда я видел в ней только его жену.

Тогда мысль овладеть ее телом мне показалась бы святотатством.

Тогда мне было легко молчать о своей любви.

А потом… море, безветрие, и – проклятый напиток, толкнувший нас на безумие.

Что нам дала эта любовь, кроме горя?!

Меня она лишила отца. Лишила королевства, которому я был готов служить до последней капли крови. Обратила в ничто всё, что я сделал для Корнуолла. Я теперь, при всей моей славе, – бездомный бродяга.

Да и Эссилт пришлось не легче.

Если бы этой любви не было в нашей жизни! Если бы мы не пили из проклятой чаши!

Если бы я смог отвезти Эссилт дяде, как должен был!!

– Так вот каково твое самое заветное желание, – улыбнулся Бендигейд Вран.

Стол с яствами исчез. Перед ними на высоком камне стояла золотая чаша, покрытая сложнейшей вязью орнамента.

За окнами уже стемнело, но зала была полна мягкого золотистого света от Котла Мудрости.