Евгений Мисюрин - Ловушка для папы [СИ]

А следующим выстрелом «ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЙ» прострелил беспомощному флагману опер-дек, видимо, желая ещё раз продемонстрировать мощь своего оружия. И тем же потусторонним голосом приказал оставшимся в живых возвращаться и рассказать своим, что ходить через океан не следует. Стоит ли говорить, что никаких возражений его приказ не вызвал?

И вот теперь Алонсо Пинсон сидит в забытой Богом дыре, боясь попасться на глаза любому королевскому чиновнику и заранее зная, что может ожидать его в этом случае. Ибо никто не вправе требовать снисхождения, погубив эскадру кораблей и несколько тысяч воинов. Он позорно сбежал, лишь только единственный уцелевший в этой бойне корабль отдал швартовы. Как адмирал граф Армандо де Граухада и Кордоба будет отчитываться перед королевской четой за провальную конкисту, его не интересовало.

«Так, что, милый дядя, прошу тебя, забыть о непутёвом своём племяннике, по имени Алонсо. И всем родным прошу передать пожелание здоровья, и скорее забыть про меня. А я в свою очередь найду себе укромный уголок и буду тихо, но истово молить Господа о прощении, ибо подобное испытание не могло быть ниспослано без неведомой мною пока вины.»

Иська Совенко лежал, опираясь спиной на медленно остывающий после жаркого дня каменный останец, и смотрел, как в стремительно темнеющем небе одна за другой зажигаются звёзды. Солнце уже ушло на запад, оставив возле самого горизонта светлую полоску, как напоминание о себе. Дядя Вася, правда, рассказывал, что это не Солнце ходит вокруг земли, освещая то одну, то другую сторону шара, а сама Земля вертится, подставляя по очереди бока под ласковое тепло. Иська даже как-то попробовал покрутиться волчком возле костра, и пришёл к выводу, что Василий Лукич вполне может быть прав. Но в целом, это ничего не меняло. И в небе всё равно, то по одной, а то целыми гроздьями, как-то незаметно, загорались малюсенькие огоньки, а он, положив руки под голову, с удовольствием на них смотрел.

Снизу, из-под скалы, перебивая запах крови и немытых тел, одуряюще запахло кашей с мясом. Лежащий рядом Анхело заворочался, навис лицом над другом и одними губами прошептал:

– Не соблюдают пост-то отцы. Сегодня мясо нельзя, а они, вон, целый котёл с кашей наварили.

Иська долго думал, что ответить, чтобы остановившиеся на постой под останцом доминиканцы, а тем более, стражники из их охраны, не заметили, наконец, просто махнул рукой. Говорить не хотелось. Хотелось вот так лежать всю жизнь, представляя, что он и не человек вовсе, а чудная птица, и что не на камне он, а парит в ночном небе, и не думая приземляться. Приятная фантазия растянула лицо в улыбке, но глаза он не открыл.

– Ну, укладываются, кажись, – выдохнул в ухо Анхело.

Мальчишка присоединился к ним с дядей Васей, тогда ещё Василием Лукичом Свиньиным, буквально через седмицу после спешного побега. Тогда они ещё не собирались далеко уходить от Уэльвы, планируя переждать возможную бурю и вернуться. Но все планы поменялись, когда однажды мальчик увидел пятёрку «псов господних» в сопровождении городской стражи. Служители привычно волокли на верёвке связанную, босоногую жертву. Иська не сразу разглядел под копной торчащих во все стороны, слипшихся от пота и пыли, волос знакомое лицо. Анхело из монастыря Сантанхело!

Долго он раздумывал. До города доминиканцам оставалось лиг десять, а до заката – чуть больше часа. Значит, будут ночевать. На постоялый двор не пойдут, кто бы что ни говорил, а случиться может всякое. И обворуют, и прирежут кого почти случайно. Да и не принято у божьих псов по тавернам спать. Сколько раз видел подобные процессии.

Дон Совиньи не стал возражать против желания мальчика. Лишь махнул рукой, и сказал на не очень хорошо тогда известном русском языке:

– Эх! Сгорел сарай, гори и хата. Всё равно мы с тобой уже малость очистили Кастилию от бешеных собак. Сворой больше, сворой меньше…

Иська долго помнил ту ночную схватку. И сейчас, пройдя не один десяток ей подобных, конечно же не стал бы так отчаянно кидаться на клинки и дубины. Но, видимо, Господь тогда был на их стороне. Анхело отбили, потом долго перетаскивали тела к реке и, нагрузив камнями пазухи, забрасывали в глубину.

– Улеглись, – прервал воспоминания друг. – Как Зэрита взойдёт, можно начинать.

– Кто?

– Зэрита. – Анхело замялся, ёрзая на шершавом камне. – Это звезда. Не знаю, как называется, но красивая, голубая и яркая. Я её ещё в детстве Зэритой назвал, очень понравилась.

– А! Покажешь?

Тот закивал. Ещё некоторое время провели в тишине, слушая храп и почёсывания святых отцов и стражников, приглушённые стоны двоих еретиков, которых на ночь привязали к дереву. Наконец, Иська придвинулся к пологому краю, высматривая диспозицию противника. Под основанием скалы и возле кустов ёрзают, кутаясь в суконные сутаны доминиканцы, рядом чешут запотевшие под кирасами бока стражи. Единственный караульный сидит, уныло глядя на горящий костёр. Кто так делает? Ему же совсем ничего кроме огня не видно, хоть пляши вокруг него. Эх, не жили они с Василием Лукичом полгода в походных условиях. Сейчас лагерь команды был организован в лесу, в полулиге от ближайшей дороги. Да ещё и все подходы прикрыты непроходимой засекой, снаружи очень похожей на естественный бурелом. Единственный проход выкопан в земле и прикрыт дёрном и ветками. И костры они так по-дурацки не жгут. Обязательно в специально вырытой яме и только из сухих веток, чтобы не выдать себя ни огнём, ни дымом.

Хесус снова осмотрел лагерь господних псов, запоминая, кто где устроился. Никаких чувств не было. Ещё тогда, после первой схватки, его крепко взял за плечи Василий Лукич и, внимательно глядя в глаза, спросил:

– Ты как?

Хотя вопрос звучал неопределённо, мальчик отлично его понял.

– Вот теперь страшно стало, – честно ответил он.

– А… там… Может, жалко их, или ещё что?

– Нет, Василий Лукич.

– Просто – дядя Вася.

– Дядя Вася, – попробовал на слух мальчик, и повторил. – Нет, дядя Вася. Жалко тех, кого они жгут. Ведь ни за что же.

– И правильно. Если в городе появились собаки, которые кусают прохожих, их надо рубить без жалости.

Так Иська и делал. Только никак не мог избавиться от видения отца, подпрыгивающего на здоровой ноге, стараясь меньше наступать на деревяшку, и размахивающего мечом. Так и казалось, что и он бьётся с ними. Сначала было удивительно, даже пару раз хотелось шагнуть в сторону, дать родителю пространство для боя, но потом привык.

– Пора, – Анхело толкнул друга и сам сполз, царапая пузо о камень, ногами вниз.

Совенко ещё раз опустил глаза, запоминая картинку, и, не жалея сапог, прыгнул вперёд. Там было-то не больше полутора саженей. Попал удачно – прямо за спину единственному караульному стражнику, который сидел, согнувшись, у костра. Тот так ничего и не понял до самого момента, когда остро отточенный нож вошёл ему под затылок. Быстрый прыжок влево, ещё один стражник получил клинок в закрытый глаз. Чуть скосить глаза, там Анхело работает по доминиканцам. А вот и дядя Вася вышел из-за куста и широко, по-мясницки, рубит остальных.