Адам Пшехшта - Тень [litres]

– Я не сомневаюсь в чести барона Рудницкого, но сможет ли он приструнить этих, как вы назвали, энтузиастов?

– Он сделает это или умрет, – серьезно произнес генерал. – Если мы услышим о его смерти, нужно будет готовиться к наихудшему. Однако я сомневаюсь, чтобы до этого дошло. Существуют определенные обстоятельства, о которых я не могу говорить, поскольку дал слово чести, но я заверяю ваше величество, что, кто бы ни попытался убить моего кузена, он скорее потеряет свою голову, чем добьется своего.

– Это хорошо, – заверил царь. – В таком случае я подумаю, что ему отправить в подарок.

– В окружении моего кузена есть одна особа, которая кое-что сделала для монархии, – сказал Самарин с тяжелым вздохом. – Это именно она открыла эффект свечи Яблочкова.

– Какой-то польский маг, а может, изобретатель? – спросил царь с заинтересованностью.

– Не совсем…

– Вы меня заинтриговали, граф.

– Это некая Оконева.

– Оконева? Мой польский не так хорош, но разве эта фамилия не указывает на то, что она из простолюдинов?

– Указывает, – покорно признался генерал. – Это служанка Олафа. Тем не менее это она сделала это открытие. А мой раздражающе честный кузен обязал меня передать эту информацию вашему величеству, прекрасно зная, что я и так задолжал Оконевой.

– Задолжали?

Самарин коротко изложил детали покушения на Анну.

– Так эта женщина обезоружила адепта?

– Нокаутировала его одним ударом, – сказал Самарин. – И ничего удивительного, я сам видел, как она поднимает трехпудовые мешки картошки, словно перышко. Я не хотел бы с ней драться.

Губы монарха дрогнули, он не удержался и разразился смехом.

– Я подумаю и об этой предприимчивой особе, – пообещал он.

Разговор с царем продолжался до одиннадцати ночи. Самарин зашел в свою комнату через служебное помещение, чтобы не разбудить жену. Он искупался, но не стал бриться, чувствуя себя невероятно уставшим. Что еще хуже, царь пригасил его на обед, а последнее, чего хотел генерал, – это близкий контакт с императрицей, которая с недавнего времени при каждой возможности передавала ему указания по поводу воспитания Алексея.

Стараясь не шуметь, он вошел в спальню, но возле кровати горела лампа, а Анна читала книгу.

– Наконец-то ты пришел, – воскликнула она, увидев мужа.

– Что случилось?

– Ничего необычного. Несколько дней назад я с Анастасией была в военном госпитале, но я не думала, что наш визит вызовет такую заинтересованность.

– Какую заинтересованность? – беспокойно спросил генерал. – Что вы снова натворили?

– Почему сразу натворили? Просто об этом написали в газетах, – сказала она, указывая на стопку журналов.

– Это все столичные газеты?

Анна кивнула.

Самарин пролистал несколько журналов, останавливаясь на статьях об Анастасии.

– Императрица будет недовольна, – сказал он. – Она захочет наказать дочь. Ты же знаешь, какая она.

– Только через мой труп! – воскликнула Анна. – Ребенок не сделал ничего плохого. Если она ее накажет, я уйду с работы! Пусть Анастасию учит ее подруга, как ее там? Вырубова. Ты злишься? – тихо спросила она.

– Нет, – устало вздохнул Самарин. – Я не злюсь. Просто у меня был тяжелый день.

– Я приготовила кое-что для тебя, – у Анны быстро поднялось настроение. – Читай.

– Ты получаешь польские газеты?

– Да, читай уже, – настаивала она. – Вслух!

Генерал взглянул на объявление, подчеркнутое красным карандашом.

– Брачное объявление?

– Читай!

– « Злая, старая уродина, напишут только отважные джентльмены. Цель матримониальная ». Это похвальная честность, – прокомментировал генерал. – Что тут дальше? « Михаил Прычков из Борков Яновских за нашим посредничеством заявляет: на той неделе от меня сбежала жена, блондинка, дерзкая, с выбитым нижним зубом и все время говорящая: а, чтоб тебя! Оставила меня, вдовца, с детьми и нетельной коровой и пошла по миру или во Львов, где у нее три кумы и один ухажер. Ничего еще баба, только сильно потеет и храпит на левом боку, когда печень пережимает. Потеряться она не потерялась, дорогу знает, только сама ушла, как ведром огрел ее, когда она вместо соли в картошку насыпала соды, и самого маленького Андрейка в животе перевернула, и прокляла тельную корову, из-за чего могла сглазить ее потомство, да и грешница она. Кто о ней знает, пусть уговорит ее вернуться, я сам по хате не справлюсь, а Анка ревет за ней как печная труба. Если не захочет возвращаться, пусть отдаст Баськино колечко и пусть скажет, где ключ от чердака, потому что Антек, как за сеном на чердак лазил, все портки порвал. Двадцать девять лет, и как уходила – была в красной юбке. Бога и добрых людей прошу, чтоб не обижали ее, а все, что о ней знаете, сообщайте мне, я телегой приеду, если плотник валек сделает, потому что она в печи им греблась, и он обуглился, старое не помяну и бить ее за это не буду ».

Генерал помимо воли улыбнулся и отложил газету.

– Это намек, чтобы я не бил тебя ведром за твои проделки? А тебе не кажется, что у Михаила Прычкова проблемы посерьезнее наших?

– И одно, и другое, – ответила Анна с притворной серьезностью. – И как? Получше?

– Мне всегда лучше, когда ты со мной, – сказал Самарин.

– Это было мило. И я думаю, что ты заслужил награду, – сказала она, поправляя очень соблазнительную ночную рубашку. – Но, наверное, завтра. Ты выглядишь уставшим.

– Завтра, – согласился с ней Самарин, прикрывая зевок.

Офицер погасил свет и обнял жену, прижимаясь к ее теплой груди. Он заснул, чувствуя под рукой ее спокойное сердцебиение.

Тамара Корсакова была молодой девушкой с красивым, слегка полноватым лицом и озорной улыбкой. В белом платье из органзы она напоминала ангела в женском обличье, а легкие, полные изящества движения и выраженные женские округлости делали ее привлекательной не только для двенадцатилетних. Без малейшего смущения она передала сумочку одному из солдат – было видно, что она проходила эту процедуру столько раз, что воспринимала ее как что-то очевидное.

Самарин наблюдал за свечой Яблочкова, но в воздухе не появилась тень девочки.

– Вы можете проходить, – сказал поручик Удалов с поклоном.

Генерал подождал, пока барышня Корсакова не исчезла за поворотом коридора, и вышел из караулки.

– И как? – нервно спросил он.

Удалов движением головы перевел вопрос на сержанта.

– Девица не имеет при себе никакого оружия, – отчитался тот.

– Уверен? Знаешь, Пикулин, не так трудно спрятать нож в чулках или…

– Александр Борисович, – отозвался солдат с упреком, – вы же знаете, кто я. Кем был, – сразу же исправился он. – В белье княжны Корсаковой только сама княжна Корсакова.