Адам Пшехшта - Тень [litres]

– К счастью, в моих имениях всего в изобилии, в последнее время даже построили молокозавод.

– Анна приказала? – догадался Матушкин.

– Вообще-то попросила, – запротестовал генерал. – Хотя это одно и то же, ты же знаешь, если она что-то вобьет себе в голову…

– Знаю, – насмешливо согласился Матушкин. – Иди к жене, подозреваю, что завтра нас ждет тяжелый день, – уже серьезно добавил он.

«Ну, самое худшее, что меня ждет, – это возвращение в провинцию, – подумал генерал, идя в свои апартаменты. – Поскольку я не позволю, чтобы царица срывалась на Анне и чтобы она конкурировала с дворцовыми собаками за благосклонность правителя. Что кому предназначено. Может, предназначение Самариных – строить молокозаводы и обучать крестьян в своих имениях, а не блистать при дворе? Время покажет».

Ровно в восемь слуга доложил о приходе Матушкина, правда, в компании Анвельта. В то время как первый излучал уверенность в себе, молодой человек был смущен и сразу же стал извиняться за свой визит. Анна быстро успокоила парня и усадила гостей за стол.

– Не беспокойся, – с неискренней улыбкой утешил его Матушкин. – Непрошеный гость хуже татарина.

– Еще одно слово в таком же тоне, полковник, и вы не получите паштет из трюфелей, – угрожающе предупредила Анна.

– Молчу! – ответил офицер с притворным ужасом.

– Что тебя привело? – спросил Самарин молодого человека. – То есть в Петербург, поскольку мы всегда тебе рады.

– Меня вызвал генерал Брусилов, – пояснил Анвельт. – Вы слышали о проблеме с использованием слова…

– Слышал, – прервал его Самарин. – А ты его знаешь?

– Сейчас уже да, я был в библиотеке месяц назад.

Генерал не прокомментировал, лишь сейчас заметив на мундире парня нашивки лейтенанта.

– Это слово работает, но только немцы и поляки могут использовать его в полном масштабе, – сказал Анвельт. – Штаб обеспокоен.

– И ничего странного, – прокомментировал Матушкин, намазывая гренку икрой. – У всех свои проблемы, предлагаю сконцентрироваться на наших. Расскажешь Анне про следствие, которое мы ведем? – спросил он у генерала.

– Расскажу.

– А я введу в курс дела молодого.

Самарин кинул на него вопросительный взгляд: Матушкин был более чем осторожным и не откровенничал перед посторонними, даже вызывающими доверие. Если только плюсы не перевешивали риски. Только что мог внести в следствие Анвельт? Мальчик хоть и умный, но никогда не принимал участия ни в каких расследованиях, у него есть только боевой опыт. Минутку! Боевой опыт! Анвельт был целой армией в одном лице, значит, Матушкин волнуется о безопасности кого-то другого. Вот только цесаревича охраняли другие адепты, тогда остается только некий генерал Самарин… А откуда взяться угрозе? Ведь никто из тесной группы посвящённых не знал о его участии в этом деле.

– Что происходит? – спросил он прямо.

– Может, вернемся к этому после завтрака? – предложил Матушкин. – Поскольку испортишь аппетит.

– Говори!

– Мои люди установили, с кем встречалась барышня Корсакова.

– И?

– Представь себе, это Глобачев.

– Этот жандарм? Тайная охрана нас опередила и арестовала ее?

– Нет! Наши не смогли подойти близко, но один из них услышал, как Глобачев сказал Тамаре, что его величество будет ей благодарен.

– Он имел в виду царя? – с удивлением вмешалась Анна.

– Похоже, да, – подтвердил полковник.

– И эта глупая гусыня поверила, что царь решил через Глобачева с ее помощью проверить преданность своего сына?

– Возможно, не столько проверить преданность сына, сколько проверить охрану цесаревича. Если бы Глобачев смог доказать, что доступ к наследнику престола имеют посторонние особы, ненависть обрушилась бы не только на Конвой, но и на меня, – после раздумий произнес Самарин. – Девушка могла легко поверить в это, ведь еще недавно Глобачев встречался с его величеством, по крайней мере, раз в неделю. А при дворе не знают о том, что наш жандарм впал в немилость.

– Не знают, поскольку мой муж-рыцарь приказал молчать об этом, – с гневом произнесла Анна. – Вот и получи!

– Спокойно, – понял руку Матушкин. – Позже поругаетесь. Не деморализуйте мне молодежь. Нужно как можно быстрее установить, провокация ли это тайной охраны или частная инициатива Глобачева.

– Теперь все сходится, – хмуро сказал Самарин. – Эта маленькая идиотка точно думала, что, выполняя приказ Глобачева, она заслужит благосклонность царя, а это означает, что князь Корсаков ничего не знает об этой авантюре, поскольку никогда бы не дал себя так спровоцировать. Тамара точно хотела сделать папе сюрприз и показать, что уже взрослая…

– Ну и показала, – вздохнул Матушкин. – Жаль, что он ей этого не простит.

– Не простит, – поддержал его генерал. – Ее никогда не представят ко двору, и ей не помогут никакие связи и титул отца. Им обоим придется уехать в провинцию.

– Что будем делать?

– Нужно арестовать Глобачева и обыскать его дом, а для этого нужно согласие его величества. Если окажется, что это заговор тайной охраны, то полетят головы.

– Ты не выглядишь уверенным, – заметил Матушкин.

– Поскольку не являюсь таковым. Сомневаюсь, что они могли осмелиться на такое. Это скорее сам Глобачев, вот только зачем? Он не любит меня, это правда, но так рисковать, чтобы избавиться от личного и слишком докучливого врага? А если даже он добьется своего, то аристократия ему этого никогда не простит, они и так его в последнее время демонстративно игнорировали и напоминали о его холопском происхождении. Большой карьеры он все равно уже не сделает, поскольку царь прислушивается к мнению дворян.

– А его визит в госпиталь? – задумчиво отозвалась Анна. – Чего он от тебя хотел? Я сомневаюсь, что пожелать тебе быстрейшего выздоровления. Не после того, как ты унизил его.

– Это Воронцов выявил, что Глобачев скрыл отчет о встрече с тем адептом в Новоминске. И именно он проинформировал об этом царя.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Анна права, – отозвался Матушкин. – То есть может быть права. До того, пока Глобачев не окажется под замком, пусть Анвельт составит тебе компанию. На всякий случай.

Самарин открыл рот, чтобы возразить, но промолчал, заметив умоляющий взгляд жены.

– Ладно, – буркнул он. – Пусть будет так.

Николай II, владыка всея Руси, выслушал доклад молча, хотя раздувающиеся ноздри и горящие глаза говорили о том, что царь с трудом сдерживается.

– То есть этот жандарм посмел втянуть моего сына в дворцовые интриги? – спросил он хриплым голосом.

– Я не уверен, что речь идет только о дворцовой интриге, – осторожно ответил Самарин. – Он точно хотел скомпрометировать Конвой, это ударило бы по мне и Анне, но сейчас сложно сказать, было ли это единственной целью, которой хотел достичь генерал Глобачев.