Клиффорд Саймак - Братство талисмана [сборник litres]

«Это правильно, – одобрил Корабль. – Не теряйте бдительности».

«Хорошо, – ответил Хортон. – Спокойной ночи, Корабль».

«Минуточку, – произнес Корабль. – Еще один вопрос. Когда вы читали книгу, мы старались следовать за вами, но не сумели разобрать все до слова. Этот Шекспир – не древний драматург, а друг Плотояда, – что вы думаете о нем?»

«Человек, – ответил Хортон. – Вне всякого сомнения, человек. По крайней мере, череп у него человеческий и почерк неподдельно человеческий. Но в нем жило безумие. Возможно, вызванное злокачественной опухолью, по всей вероятности, раком мозга. Он пишет об ингибиторе, видимо антираковом, о том, что препарат кончается и, как только кончится, ему суждена смерть в страшных мучениях. Потому он обманом вынудил Плотояда пойти на убийство, потешаясь над дикарем при этом».

«Потешаясь?»

«Он потешался над Плотоядом беспрерывно. И давал тому понять, что потешается. Плотояд часто говорит об этом, так как был глубоко уязвлен и обида запала в память. Поначалу мне подумалось, что этот самый Шекспир был просто паршивец с комплексом неполноценности, желающий во что бы то ни стало, не подвергая себя опасности, потешить свое дурное самолюбие. А можно ли придумать для этого лучший способ, чем втайне издеваться над другими, поддерживая в себе иллюзию мнимого превосходства над ними? Так я, повторяю, предполагал поначалу. Теперь я думаю, что этот Шекспир просто помешался. Он подозревал Плотояда, внушал себе, что тот намерен его убить. И в конце концов убедил себя, что Плотояд рано или поздно с ним расправится».

«А сам Плотояд? Что вы думаете о нем?»

«Он нормален, – ответил Хортон. – Большого зла не причинит».

«Никодимус, а ты что думаешь?»

«Согласен с Картером. Он не представляет собой угрозы для нас. Да, я собирался сообщить вам – мы нашли изумрудные копи».

«Мы знаем, – заявил Корабль. – Открытие взято на заметку. Хотя подозреваем, что оно нам ни к чему. В настоящий момент нас не интересуют изумрудные копи. Впрочем, раз уж вы их обнаружили, на всякий случай прихватите с собой ведерко изумрудов. Нельзя ручаться, что где-нибудь когда-нибудь они нам не пригодятся».

«Будет выполнено», – заверил Никодимус.

«А вот теперь, – смилостивился Корабль, – спокойной ночи, Картер Хортон. Никодимус, стой бдительно на вахте, пока он не проснется».

«Я так и намерен сделать», – заверил Никодимус.

«Спокойной ночи, Корабль», – беззвучно сказал Хортон.

Никодимус тряс Хортона, пока тот не проснулся.

– К нам посетительница!

Хортон подскочил и стал выбираться из мешка. Он долго тер замутненные сном глаза, не в силах поверить тому, что увидел. Буквально в двух шагах от него, подле костра, стояла женщина. На ней были желтые шорты, белые ботинки, достигающие середины голени. И больше ничего. На одной из грудей была вытатуирована темно-красная роза. Женщина казалась высокой и гибкой, как ива. Талию охватывал пояс, а с него свисало оружие странного вида. На плечо был наброшен рюкзачок.

– Пришла по тропинке, – сообщил Никодимус.

Солнце еще не взошло, но первые лучи рассвета уже озарили планету. Утро выдалось мягкое, сырое и нерешительное.

– Если вы пришли по тропинке, – сказал Хортон не слишком внятно, полупроснувшись, – значит вы прибыли по туннелю?

Она восторженно захлопала в ладоши.

– Как замечательно! – воскликнула она. – Вы тоже говорите на старшем языке! Какое удовольствие встретить вас двоих! Я изучала ваш язык, но до самого этого дня мне ни разу не выпало случая им воспользоваться. Я всегда догадывалась, а теперь отдаю себе отчет, что произношение, какому нас учили, потускнело с годами. Я удивилась, но и была довольна, когда робот заговорил на этом языке, однако я не могла и надеяться, что встречу других…

– Странно звучат ее речи, – подметил Никодимус. – Плотояд выражается таким же языком, а он перенял язык от Шекспира…

– От Шекспира? – переспросила женщина. – Шекспир был древний…

Никодимус, ткнув пальцем вверх, показал на череп.

– Познакомьтесь с Шекспиром, вернее, с тем, что от него осталось.

Женщина взглянула в указанном направлении и опять захлопала в ладоши:

– Какое очаровательное варварство!

– Вот именно, – буркнул Хортон.

Она была худощава почти до костлявости, но в худобе как бы просматривался оттенок аристократизма. Серебряные волосы были туго зачесаны назад и собраны небольшим узлом на затылке, что подчеркивало худобу еще более. Глаза были пронзительно-голубые, а губы тонкие, блеклые и без следа улыбки. Даже когда она радостно хлопала в ладоши, улыбка не возникала. Хортон поневоле задумался: а способна ли она улыбаться вообще?

– Вы путешествуете в диковинной компании, – заявила она Хортону.

Хортон оглянулся. Из домика показался Плотояд, со сна помятый до смешного. Он потянулся, задирая руки высоко над головой, и зевнул, продемонстрировав свои клыки во всей красе.

– Сейчас приготовлю завтрак, – решил Никодимус. – Вы голодны, мадам?

– Умираю от голода, – ответила женщина.

– Мясо у нас есть, – ввернул Плотояд, – хоть и не свежеубитое. Поспешаю приветствовать тебя в нашем лагере. Называй меня Плотояд.

– Но плотояд – это нечто неодушевленное, – возразила она. – Это классификация, а не имя собственное.

– Он плотояд и гордится этим, – заверил Хортон. – Так он себя и прозвал.

– Шекспир наименовал меня так, – сообщил Плотояд. – Раньше я имел иное имя, но оно ныне не играет роли.

– Меня зовут Элейн, – сказала она, – и я рада познакомиться с вами.

– А меня Хортон, – отозвался Хортон. – Картер Хортон. Можете звать меня Картер, или Хортон, или и так и эдак.

Он выкарабкался наконец из мешка и встал.

– Плотояд упомянул мясо, – сказала она. – Не мог же он иметь в виду живую плоть?

– Именно ее он и имел в виду, – сказал Хортон.

Плотояд стукнул себя в грудь,

– Мясо хорошо для всех, – заявил он. – Оно движет кровь и кости. И взбадривает мышцы.

Она слегка содрогнулась.

– У вас нет ничего, кроме мяса?

– Можно устроить что-нибудь еще, – сказал Хортон. – Из наших походных запасов. Только пища в основном обезвоженная и, боюсь, не слишком вкусная.

– Ну ее к черту, – сказала Элейн. – Поем с вами мяса. Это же чистый предрассудок, что я воздерживалась от него столько лет.

Никодимус, заходивший ненадолго в домик Шекспира, появился с ножом в одной руке и куском мяса в другой. Отрезал от куска толстый ломоть, вручил Плотояду. Тот не медля присел на корточки и принялся рвать мясо зубами. По рылу, как обычно, потекла кровь. Хортон не мог не отметить выражение ужаса, мелькнувшее на лице гостьи.

– Наше мясо будет не сырое, а приготовленное, – заверил он. Подошел к штабелю дров для костра и, усевшись, приглашающе похлопал по соседнему полену. – Присоединяйтесь ко мне. А Никодимус будет кухарничать. Это займет определенное время. – И добавил повелительно, обращаясь к роботу: – Ты бы прожарил ее порцию хорошенько. Мне тоже пожарь, но с кровью.