Джей Кристофф - Предатель рода [litres]

Но сможет ли она говорить с ними?

Не причинять им вреда, а просто делать что-нибудь простое, например поговорить?

Но пока она даже не знала, с чего начать. Кеннинг был с ней с шести лет, казался ей совершенно естественным в детстве. Она просто пользовалась им, потому что никто никогда не запрещал. И она выросла, принимая этот дар как должное, как умение ходить или дышать. Но сейчас от него требовалось другое. Нечто непроверенное – здесь нужно было не просто переставлять ноги, одну за другой, а повернуть колесо. Не причинит ли она вред? Не убьет ли? Если она вложит слова в голову юноши, он может просто подумать, что сошел с ума.

Есть только один способ узнать.

Она потянулась к Кеннингу, нащупала разум Ильича среди кипучей бури мыслей окружавших ее гайдзинов. Но почти сразу поняла, что не может отличить один слепящий клубок от другого. Мысленное отражение каждого круглоглазого казалось почти идентичным. И даже если бы у нее получилось, она не знала, сможет ли спроецировать себя в их разум за пределами прямой видимости.

Пределы прямой видимости…

Рыжик.

Пес поднял голову, из пасти торчал кусок сыромятной кожи. Он лежал, свернувшись калачиком на одеяле, в комнате Его Мальчика. Хвост завилял.

девочка!

Рыжик, сможешь кое-что сделать для меня?

попробую я хороший пес!

Найди Своего Мальчика.

еда!?

Я принесу тебе еды, да.

Рыжик вскочил с одеяла, и она проскользнула в гладкое, как стекло, пространство за его глазами. Это напомнило ей детство в бамбуковом лесу, когда она и ее брат Сатору проникали в голову своего старого пса – настоящего Буруу, который умер, защищая их от голодного волка.

Она почувствовала небольшое рассогласование между движениями собаки и собственным неподвижным телом, волну запахов, чистоту звука. Во чреве здания грохотали машины, шторм завывал так яростно, что сотрясался фундамент. Безжалостное море било по железным опорам, будто желало смыть всё это со своей поверхности, не оставив ничего, кроме ржавого металла и чистых, белоснежных костей, которые опустятся на самое дно и вряд ли снова увидят солнечный свет.

Рыжик пробежал по коридорам, мимо большой комнаты со столами и десятками стульев, в воздухе витал запах еды. Потом через то, что показалось Юкико бараками: двухъярусные кровати и сильный затхлый запах, явно мужской. Рыжик попытался выбраться на крышу, но проход был закрыт и в нем не нашлось откидной створки для собаки. Рыжик развернулся и спустился на три этажа ниже, выскользнул в широкий коридор и, наконец, остановился перед парой тяжелых, слегка приоткрытых дверей. Пес заскулил и забегал туда-сюда, прижав уши к голове.

Что случилось?

сюда нельзя!

Почему?

шумное место плохое место!

Твой Мальчик внутри?

Рыжик понюхал воздух, бетонный пол.

да!

Давай посмотрим. Ты слишком умен, чтобы они тебя поймали.

Неуверенный, но очень довольный ее лестью, пес пробрался в помещение, похожее на огромную котельную. Десятки мужчин в грязных красных комбинезонах работали над огромной системой кабелей и клапанов, отлитых из железа в смазке. С потолка, из отверстий в металле, спускались громадные сверкающие стеклянные спирали для подключения к нескольким странным, изогнутым механизмам, покрытым целой паутиной из непонятных элементов управления, тугими связками медных и стеклянных цилиндров, наполненных густым раствором цвета мочи. Гром сотрясал стены, и аппараты дрожали в кронштейнах. Пока Юкико смотрела, потолок запульсировал вспышкой молнии, стеклянные спирали наполнились ослепляющим бело-голубым светом, который плясал, отражаясь в зеркальных линзах очков гайдзинов. Каждый шар в каждой розетке на мгновение стал ярче, и она почувствовала, как вздымается шерсть Рыжика в потрескивающем воздухе.

Помещение заполнилось глухим чмокающим шипением, и, когда необработанный ток образовал дугу и, танцуя, побежал вниз по медным катушкам, в цилиндры с желтой жидкостью, Рыжик съежился. Юкико стало стыдно, что она обманом заманила собаку в ситуацию, которой та так явно боялась, но мысль о Буруу отбросила все ее недобрые предчувствия. Мужчины кричали, бросали друг другу переключатели, зажимали тросы. Когда свет померк, в помещение вкатились приземистые металлические тележки, и гайдзины переместили стеклянные емкости на скрипучие железные рельсы. Раствор внутри сменил цвет на люминесцентный сине-белый, на стекле образовался иней конденсата. В воздухе густым туманом витал запах озона, а пронзительный визг постепенно затихал.

Ловят небо…

держат в банках так глупо нельзя есть небо!

Давай найдем Твоего Мальчика.

сюда нельзя!

Пожалуйста, Рыжик.

они кричат на меня они бьют!

Пожалуйста.

Он заскулил.

не следует быть плохим псом!

Рыжик….

иду сейчас я хороший пес!

Рыжик повернулся, чтобы уйти. Юкико снова подумала о Буруу, истекающем кровью и умирающем от голода среди шторма. Ее лучший в мире друг. Ее брат. Он значит для нее больше, чем сама жизнь. И хотя чувство вины заставило ее вздрогнуть и дыхание перехватило, она отправилась внутрь Кеннинга и поняла, почему ей так трудно. Железо. Никаких уговоров тихим голосом или даже тонких манипуляций. Грубо и жестко; подавить волю, натянуть струны, как кукольник у дергающейся марионетки. В голове стучало так, будто она вот-вот лопнет, по губам текла теплая жидкость.

Рыжик. Делай, как я говорю.

Не просить. Отдавать приказы.

Пес еще раз тихонько взвыл и, поджав хвост, повиновался.

Он прокрался через генераторную под крики нескольких гайдзинов, которые пытались прогнать его. Юкико заметила, что ни у одного из рабочих нет ни нашивок на воротнике, ни шкур животных на плечах. Они были грязными и выглядели более неопрятно, чем Данил и сотоварищи. У некоторых на коже виднелись шрамы от ожогов.

Работая носом, пес пробрался на платформу из стальной сетки, в заросли труб и ярко-красных ручек клапанов. На стене висела большая картина, покрытая гайдзинской писаниной. Она напоминала паутину: центральный концентратор соединялся с меньшими узлами тонкими флуоресцентными проводами. На каждом помеченном символом узле был установлен маленький шар. В верхнем углу светилась тусклым бело-голубым светом одна лампочка, и флуоресцентный след вел обратно к центру паутины. По мере исчезновения статического электричества в помещении становилось темнее. Юкико заметила стилизованного морского дракона, который обвивал что-то похожее на компас в нижнем углу.

Это была карта.

Карта станции для ловли молний и окружающих ее пилонов.