Стефан Корджи - Ночные клинки

«Ты заплатишь мне еще и за это, — зло подумал молодой киммериец. — И ты, и твои дружки с верхней палубы. И это развлечение обойдется вам очень дорого!»

Первый день Конана на галере остался позади. Глаза киммерийца горели мрачным огнем — пока еще он смирял свои страсти, втолковывая себе, что, бушуя и бунтуя зря, он просто расстанется с жизнью под свист сыромятного бича, однако сохранять спокойствие становилось все труднее и труднее.

Это была галера смерти. Здесь не заботились о гребцах, здесь их доводили до полного изнеможения и сбрасывали за борт еще живыми, на поживу сопровождавшим судно акулам. Кормили мало и плохо. Вдоволь было только воды. Конан сам ходил на галерах, сам не раз садился к веслу, когда заставляла нужда, и знал, что гребцу без смены никак нельзя. Невозможно грести, выкладываясь в полную силу, от восхода до заката солнца. На всех гребных судах, которые ему довелось видеть, всегда имелось три, а то и четыре полных смены гребцов — особенно, если это были не рабы, а вольнонаемные. Здесь же, на галере Братьев Ночи, смен было только две: дневная и ночная.

Люди на гребной палубе умирали во множестве. Кто не выдерживал адского труда, кого забивал сам палубный. Вместо умерших всегда появлялись новые — их покупали в портах, где останавливалась галера.

Вечером Конану и впрямь удалось некоторое время пошептаться с Хашдадом. Шемит был кузнецом, и судьба забросила его в Аргос, на побережье. Там его и захватили,

— Жена у меня была… — еле слышно в самое ухо Конана шептал Хашдад. — Жена и дочек двое… сынишка только-только народился, и года не сровнялось.… Нагрянули… подошла эта галера, спустила шлюпки — и к нам. Деревня у нас не слишком богатая, пиратов мы не боялись — что им взять с рыбаков? А, оказалось, очень даже есть что. Ну и… позабавились парни с галеры здорово. Их там немного — ну, от силы десятка два — но драться умеют здорово. Наших почти всех положили, а меня оглушили. Потом в чувство привели… и прямо передо мной… сперва жену растянули… а потом девочек… Я стоял к столбу привязанный.… Как они кричали! О, небо, как они кричали!.. А потом… потом наш палубный вышел со своим кнутом… и мою младшенькую… запорол. А старшую и жену — на куски изрубили. И притом медленно еще рубили!.. А сынка… костер развели на вертел насадили… зажарили… и сожрали!

Конан почувствовал, что у него твердеют скулы. Подобных злодейств не творили даже черные стигийские маги, хотя у тех руки тоже были по локоть в крови. Хашдад не выдержал — отвернулся. Плечи шемита вздрогнули, и киммериец тотчас же зло ощерился.

— Так что же ты ждешь? Пока тебя самого запорют?! Надо вогнать этим тварям меч в брюхо по самую рукоять!

— С галер Братьев не убегают, — вздохнул Хашдад.

— Ну, а я убегу, — Конан сжал зубы. — И ты сам увидишь все собственными глазами

— Слушай, парень, я тебе говорю — отсюда не убегают. Я здесь уже немало времени. Поверь мне. Я знаю.

— Но и умирать я тут тоже не собираюсь, — Конан сверкнул глазами. — Ну, а этот палубный у меня еще попляшет.

На следующее утро, когда принесли еду, киммериец отложил часть своей порции. Так поступали многие. Иногда, особенно если выдавался хороший попутный ветер, и уже не надо было так выкладываться на веслах, можно было на скорую руку перекусить. Весь день Конан усердно греб, стараясь ничем не привлекать внимание, палубного.

За ночь — как раз при попутном ветре — галера прошла довольно много и погода резко изменилась. Стало невыносимо жарко и влажно, что, естественно, не улучшало настроения людей — ни на гребной палубе, ни в капитанской каюте,

Утром, после того как гребцам была роздана их жалкая пища, и вся палуба огласилась голодным чавканьем и урчанием, наверху внезапно раздался гулкий звон колокола. Раз… и еще раз… и еще.… А потом гнусаво взвыло несколько сигнальных труб.

Лица гребцов тотчас же посерели, У Хашдада изо рта вывалился недоеденный кусок рыбы.

— Эй, приятель, что происходит? — удивился Конан, глядя на всеобщую панику. Его сосед-кузнец повернулся было, чтобы ответить — и поспешно зажал рот ладонью. По высокому помосту в середине палубы, тяжело отдуваясь и топоча подкованными сапожищами, бежал Архам, палубный боцман, щедро охаживая рабов своим неизменным кнутом.

— Весла на воду, скоты! Кому сказано, пошевеливайтесь, акулья сыть! Живее, вам говорят!

Хашдад навалился на весло, всем своим видом изображая непомерное усердие. Архам промчался мимо, бранясь, брызгая слюной и изрыгая проклятия — после чего робкий кузнец решился-таки заговорить.

— Их впередсмотрящий заметил чужой корабль. Его сейчас возьмут на абордаж, и.… Помоги Митра оказавшимся там несчастным мореходам!

Киммериец мрачно усмехнулся. В прошлом ему самому доводилось хаживать под черными пиратскими стягами — в компании Белит Великолепной, хозяйки Черного Побережья — и он отлично знал, какая участь ждет попавших в плен. Рабство!

— Ну, хуже, чем нам, им все равно не будет, — философски заметил Конан. — Даже если тебя продадут с торгов — всегда есть возможность бежать, покуда жив…

— Ты не понимаешь! — Хашдад понизил голос до еле слышного шепота. — Ты не понимаешь! Те, кто попадут на галерные скамьи рядом с нами, будут до конца своих дней возносить хвалы всем богам и небожителям! Потому что остальные…

Вокруг его плеч обвился кнут одного из надсмотрщиков, и кузнец скорчился от боли.

— Не шептаться! — рявкнул помощник Архама. — И гребите, как следует, сволочи! Настало время Ночным Клинкам позабавиться!..

Бронзовый гонг в руках Архама все ускорял и ускорял ритм. Гребцы со стонами налегали на весла; дул попутный ветер, и галера летела вперед, точно альбатрос. На верхней палубе слышался топот многочисленных ног, лязг оружия и неразборчивые ликующие вопли.

— Они что, уже празднуют победу? — улучив момент, спросил Конан соседа.

— Умгум, — буркнул Хашдад. — Они всегда побеждают, брат Конан. Всегда. Им никто не может противостоять. Никто! — Честное лицо кузнеца скорчилось в мучительной гримасе.

— Ну, это мы еще посмотрим… — криво усмехнулся Конан. — Много таких было… «непобедимых».

Хашдад ничего не ответил — надсмотрщик подошел слишком близко.

Безумная гонка продолжалась, и теперь даже могучему киммерийцу стало не до разговоров. Архам с помощниками выжимали из гребцов все силы. Бичи не знали отдыха; со всех сторон неслись вопли и крики избиваемых. Несколько человек под градом ударов бросили весла; их быстро вытащили на середину и запороли в считанные мгновения. Еще трепещущие окровавленные тела полетели за борт

— Так будет со всеми, кто станет отлынивать! — загремел Архам.

И вновь ритм, ритм, ритм… Поднимается и опускается тяжелое весло, скрипит дерево, звенит цепь… Хашдад начал задыхаться. Словно выброшенная на берег рыба, он ловил ртом воздух; руки его двигались все медленнее и медленнее, и все больше работы выпадало на долю Конана. Киммериец уже с тревогой косился на товарища по несчастью, как постепенно нараставший все это время рев Ночных Клинков на верхней палубе сменился треском, грохотом, криками и звоном стали.