Роберт Говард - Час дракона

Вновь загрохотали бубны и барабаны, охватывая котловину кольцом низкого гула, а сверху, со скал, полетели первые камни и хлынул свистящий ливень стрел, заглушая крики и стоны умирающих…

Небо на востоке уже заалело, когда Амальрик во главе своей армии подошел ко входу в Долину Львов. Долину эту окружали крутые горные склоны, а дно было иссечено нагромождениями скал различной высоты и вида. Армия Конана стояла на самом большом возвышении, ожидая нападения противника. Корпус из Гандерланда, присоединившийся к ней незадолго до этого, состоял примерно из семи тысяч боссонских лучников и четырех тысяч всадников — баронов с севера и запада со своими дружинами.

Воины, вооруженные пиками, общим числом около двенадцати тысяч — в основном, гандерцы и, кроме того, четыре тысячи аквилонцев из других областей, — стояли в дальнем, узком конце долины, выстроившись наподобие огромного клина. По обоим флангам располагались по пять тысяч боссонских лучников. А позади пехоты стояли с поднятыми пиками и копьями конные рыцари — десять тысяч пуантенцев, и девять — аквилонских баронов со всеми своими вассалами.

Это была удачная позиция: ее невозможно было обойти со стороны, — это означало бы необходимость карабкаться на кручи под ливнем стрел и ударами мечей. Обоз Конана стоял непосредственно за спиной выстроенного войска, в узкой, похожей на змею части долины. Киммериец не опасался нападения сзади — горы были полны бесконечно преданными ему людьми: беглецами из центральных областей Аквилонии и разоренными дворянами.

Занять такую позицию уже само по себе было достаточно трудно, но оставить ее было еще трудней. По существу, она одновременно являлась и бастионом, и ловушкой, и единственным выходом из нее была победа, хотя, при большом желании, можно было покинуть Долину Львов и через узкий проход в задней ее части.

Ксальтотун поднялся на высокий холм, возвышавшийся неподалеку от входа в Долину Львов. Это место было великолепным наблюдательным пунктом — оно находилось выше всех остальных точек долины и давным-давно было названо Королевским Алтарем. Причины этого были, видимо, известны только Ксальтотуну, на памяти которого прошли многие столетия.

Он был не один — с ним пришли двое безмолвных длинноволосых слуг, тащившие за собой связанную молодую девушку. Они быстро и умело уложили ее на широком венчавшем вершину камне, по виду действительно напоминавшем алтарь. Никто не помнил уже, сколько столетий этот камень простоял здесь во власти ветров и дождей, и казалось, что это не просто обычная скала, а какой-то удивительный и таинственный символ. Но чем он был в действительности и кто его сюда водрузил, забыл даже Ксальтотун. Когда слуги — сгорбленные карлики — отошли прочь, чернокнижник остался в одиночестве. Взгляд его был прикован к долине, ветер развевал его бороду.

Глаза его пробежали по поблескивающей неподалеку реке, окружающим со всех сторон долину горным склонам, блестящему стальному клину рядов противника, выстроившихся на господствующей высоте, железным чепцам лучников, сверкающим среди кустарника и обломков скал, молчаливым рыцарям, восседавшим на нетерпеливо бьющих копытами конях, их развевающимся султанам и поднятым, как лес игл, копьям. А прямо у подножия холма были видны сомкнутые стальные ряды немедийцев, неумолимо вливавшиеся в устье долины, и за ними — красные палатки и шатры баронов и рыцарей, и серые — обычных солдат.

Алый штандарт с драконом колыхался во главе стальной реки. Впереди, ровными шеренгами, шли стрелки с наполовину поднятыми арбалетами, держа пальцы на спусковых крючках. Дальше шли отряды копейщиков, а за ними — главная сила армии — конные рыцари. Перья над их головами гордо развевались по ветру, копья с вызовом смотрели в небо, а огромные жеребцы выступали, как на параде.

Рыцарей было тридцать одна тысяча, и, как и у большинства государств, именно они составляли ударный кулак армии. Пешие воины же, вооруженные копьями, пиками и арбалетами, должны были лишь расчищать дорогу коннице.

Армия Аквилонии безмолвно и неподвижно ожидала их приближения.

И вот, не меняя строя, немедийские арбалетчики стали стрелять прямо с ходу, но их стрелы летели вверх и либо не долетали, либо просто отскакивали на излете от стальных панцирей высоко над ними стоявших гандеров. Зато, когда ряды арбалетчиков сами попали в зону поражения боссонских лучников, те внесли в немедийские ряды некоторое замешательство.

Через некоторое время, осознав всю бессмысленность попытки ответить противнику такой же смертоносной лавиной стрел, немедийцы стали откатываться назад. На них были легкие панцири, не защищавшие их от тяжелых стрел врага, которые прошивали их насквозь. Немедийская пехота, предназначенная для расчистки дороги коннице, тоже не справилась со своей задачей и была вынуждена отступить.

Арбалетчики уступили место в рядах наемникам, которых всегда без колебаний посылали на смерть. Единственной их целью теперь было заслонить собой ряды наступающих рыцарей, пока те не соприкоснутся с противником. Когда отряды стрелков окончательно вышли из-под обстрела, наемники рванулись прямо под ливень стрел, давая возможность почти беспрепятственно идти за ними рыцарям. Они медленно продвигались вперед, пядь за пядью сокращая расстояние до рядов гандеров. Еще немного — последний рывок, и вот уже зазвучали трубы, оставшиеся в живых пехотинцы рассыпались в стороны, и конница выплеснулась вперед.

Но нет, — и это было бесполезно: их стальная река вновь утонула в тучах свистящей смерти. Стрелы, длинные, как дротики, находили каждую щель в их панцирях. Жеребцы, с трудом взбирающиеся по каменным торосам, опрокидывались на спины, увлекая за собой всадников. Стальные фигуры устлали землю. Атака захлебнулась и схлынула назад.

Амальрик был в ярости — все это нападение на занявшего столь удачную позицию противника было безумием. Но ему ничего не оставалось делать. Он перестроил ряды. Сам Тараск рвался встать во главе своих рыцарей, в ярости размахивая мечом, но руководство армией взял полностью барон Тор. Он проклинал все и вся, видя неподвижный лес копий за спинами гандеров, и молил бога, чтобы его отход выманил аквилонскую конницу, которая, спустившись вниз, станет легкой добычей его арбалетчиков, а потом и самой немедийской конницы. Но противник даже не дрогнул. Немедийские рыцари выхватывали из рук снующих между рекой и полем битвы слуг бурдюки с водой и, снимая шлемы, обливали ею свои потные головы. Лежавшие тут и там раненые беспомощно просили пить. Зато оборонявшиеся, которых снабжал водой бьющий в горной части долины источник, казалось, совершенно не испытывают жажды, несмотря на горячий весенний ветер.