Аркадий и Борис Стругацкие - Мир Полудня (сборник)

– Проверено, товарищ капитан.

– Начнем, – сказал капитан.

Виктор Борисович нагнулся к манометру. Давление в корабле упало на тридцать миллиметров, а ведь Туммер выключил циркуляционную систему всего несколько минут назад. Мухи пожирали воздух и размножались с чудовищной быстротой. Капитан открыл подачу водорода. Стрелка манометра остановилась, затем медленно поползла в обратную сторону. Атмосфера… Полторы… Две…

– Есть у кого-нибудь мухи в скафандре или в спецкостюме? – осведомился капитан.

– Пока нет, – сказал Лидин.

Снова наступила тишина. В наушниках было слышно только дыхание. Кто-то чихнул, кажется, Туммер.

– Будьте здоровы, – вежливо сказал Малышев.

Никто не ответил. Пять атмосфер. Черная каша на стенах тяжело заворочалась. «Ага!» – злорадно сказал Лидин. Шесть атмосфер.

– Внимание, – сказал капитан.

Виктор Борисович напрягся и ухватился за пояс Малышева. Малышев ухватился за Лидина, Лидин – за кресло, в котором сидел Туммер. Капитан согнал с пульта мушиную тучу и нажал кнопку. Четыре грузовых люка – широкие пластметалловые шторы, покрывающие грузовой отсек, – раскрылись мгновенно и одновременно.

Виктор Борисович ощутил мягкий толчок, сотрясший его с ног до головы. Кто-то ахнул. Водородно-воздушная смесь под давлением в шесть атмосфер устремилась к люкам и в пространство. В рубке закрутилась черная вьюга. И стало светло. Ярко, ослепительно светло. Рубка стала прежней стерильно-чистой рубкой. Только искрилась в отблесках голубых трубок изморозь на стенах да у комингса остался налет серой пыли.

– Как хорошо! – сказал незнакомый хриплый голос в наушниках.

– Внимание, – сказал капитан. – Второй этап!

Затем был третий этап, и четвертый, и пятый. Пять раз корабль наполнялся сжатым водородом, и пять раз вихри сжатого газа промывали каждый угол, каждую щель в корабле. Налет серой пыли перед комингсом рубки исчез, исчезла изморозь на стенах. Затем корабль наполнился водородом в шестой раз. Капитан на полную мощность включил пылеуловители, и только после этого в корабль был снова подан воздух.

– Вот и все, – сказал Станкевич. – Пока по крайней мере.

Он первым стащил с головы тяжелый шлем скафандра.

– Может быть, все это нам приснилось? – задумчиво сказал Лидин.

– Сладостное сновидение, – сказал Туммер.

Виктор Борисович помогал Малышеву освободиться от скафандра. Когда он стянул с правой руки биолога коленчатый рукав, капитан вдруг сказал:

– А это что у вас, товарищ Малышев?

В кулаке Малышева была пластмассовая коробочка, похожая на очешницу. Биолог спрятал руку за спину.

– Ничего особенного, – сказал он и сразу насупился.

– Товарищ Малышев! – ледяным голосом сказал капитан.

– Что, товарищ Станкевич? – отозвался биолог.

– Дайте сюда эту штуку.

– Мама моя, – сказал Виктор Борисович, – у вас там мухи!

– Ну и что же? – сказал биолог.

Лидин побледнел, затем покраснел.

– Немедленно уничтожьте эту гадость, – сказал он сквозь зубы. – В реактор ее, немедленно!

– Спокойно, бортинженер, – сказал Виктор Борисович.

Малышев стряхнул с себя пустолазный панцирь и сунул коробочку в карман. Брови его поднялись до волос и снова надвинулись на глаза.

– Мне стыдно за вас, товарищи, – объявил он.

– Ему стыдно за нас! – Лидин так и взвился.

– Да, стыдно. Я понимаю, это было неожиданно и… по-человечески страшно…

– Да вы представляете, – сказал Лидин, – что будет, если хоть одна муха попадет в земную атмосферу?

– Вы знаете, как они размножаются? – спросил штурман.

– Знаю. Видел. Это все чепуха. – Малышев перешагнул через скафандр и сел в кресло. – Выслушайте меня. Жизнь в Космосе иногда бывает враждебна земной жизни, это правда. Глупо это отрицать. Если бы мухи угрожали жизни или хотя бы здоровью человека, я бы первым потребовал отвести корабль подальше от Земли и взорвать его. Но мухи неопасны. Небелковая жизнь не может – не может, понимаете? – угрожать белковой жизни. Меня поражает ваша неосведомленность. И ваша, простите, нервозность.

– Малейшая ваша неосторожность, – упрямо сказал Лидин, – и они расплодятся на Земле. Они сожрут всю атмосферу.

Малышев презрительно щелкнул пальцами.

– Вот, – сказал он. – Пусть они даже расплодятся на планете, я берусь в два дня вывести двадцать две расы азотно-кислородных вирусов, которые уничтожат и мух, и споры, и двести двадцать поколений потомства. Это во-первых. А во-вторых, мы пробовали и леталь, и буксил, и петронал, и еще что-то. Но я уверен, что эффективнейшим средством против наших мух были бы простые слюни.

Туммер захохотал.

– Черт знает, что вы говорите, – проворчал Станкевич.

– Ну, не слюни, конечно, но простая вода. Обыкновенная аква дистиллята. Я уверен в этом.

Малышев обвел межпланетников торжествующим взглядом. Все молчали.

– Но вы по крайней мере понимаете, что нам повезло? – спросил он.

– Нет, – сказал Станкевич. – Еще нет.

– Нет? Ладно, – сказал Малышев. – Во-первых, в наших руках, – он похлопал себя по карману, – уникальнейшие экземпляры небелковых существ. До сих пор небелковая жизнь воспроизводилась только искусственно. Понимаете? Оч-чень рад. Во-вторых. Представьте себе завод без машин и котлов. Гигантские инсектарии, в которых с неимоверной быстротой плодятся и развиваются миллиарды наших мух. Сырье – воздух. Сотни тонн первоклассной неорганической клетчатки в день. Бумага, ткани, покрытия… А вы говорите – в реактор.

Биолог замолчал, извлек пластмассовую коробочку и поднес ее к уху.

– Гудят, – сообщил он. – Уникальнейшие существа. Редчайшие… Редчайшие.

Глаза его вдруг округлились, на лице появилась растерянность.

– Моя улитка, – сказал он и кинулся из рубки.

Межпланетники переглянулись.

– Биология – царица наук, бортинженер, – сказал Туммер.

– Много я знаю о небелковой жизни! – сказал Лидин брезгливо.

Капитан поднялся.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал он, не глядя на Туммера. – Если мне еще кто-нибудь когда-нибудь станет болтать про угрозу из Космоса… Кто вахтенный?

Виктор Борисович поглядел на часы. «Мама моя, – подумал он, – еще не кончилась моя вахта! Неужели прошло всего три часа?»

Сменившись с вахты, он зашел к Малышеву. Биолог горестно вздыхал над донышком стеклянного баллона. Во время вакуумной чистки внутреннее давление разорвало и баллон, и титанианскую улитку, и высушенные Пространством клочья слизняка присохли к стенам и потолку каюты.

– Это был такой экземпляр, – жалобно сказал Малышев, – такой экземпляр!

– Зато у вас теперь есть мухи, – сказал штурман. – А в следующий рейс я привезу вам другого слизняка. Пойдемте в медотсек и покажите мне, что там с микротомом. Понимаете, нам еще не приходилось им пользоваться.