Владимир Поселягин - Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя [сборник litres]

Отстегнув ремни, как только разбитый трофей замер, откинул фонарь и вывалился на обсыпанное землей и травой крыло. В нос ударил запах пролитого горючего и гарь от остывающего мотора.

«Блин. Валить надо! Как бы не вспыхнул!» – подумал я.

Привычными движениями я стал избавляться от парашюта, но, споткнувшись о вывернутую наружу часть крыла, полетел в пыль у хвоста.

Вскочив, продолжил выпутываться из подвесной системы, одновременно оглядываясь по сторонам. Почти сразу я прекратил свое занятие и, разогнувшись, осмотрелся уже более внимательно. Увиденное меня скорее позабавило, чем удивило. На всем протяжении рва лежали кучками личные вещи рабочих, но не это привлекло мое внимание, а сотни голов людей, в основном женщин, что выглядывали изо рва и внимательно смотрели на меня.

– БАБОНЬКИ, ТАК ЭТО ЖЕ НЕМЕЦ!!! – услышал я тонкий вопль какой-то истерички.

– Вы что, охренели? – пробормотал я, еще не понимая, в какую ситуацию попал.

Крик как будто всколыхнул строй голов. Наверх, потрясая своими телесами, выскочила толстая тетка и голосом профессиональной активистки завопила:

– Бей гада! Это он вчера по нам стрелял, столько девок побил! Бей сволочь!!!

– Да русский я!!! – заорал я в ответ.

Между нами было всего метров шестьдесят, так что слышали мы друг друга прекрасно.

– Так он еще и немцам служит?! Бей предателя!

После ее крика толпа с ревом рванула наверх.

Быстро посмотрел на свастику на хвостовом оперении, потом – на толпу, уже вынесшуюся из рва, на свой летный комбинезон, снова на хвост и опять на толпу.

– Да ну на хрен! – крикнул я и, развернувшись, побежал от толпы, пытаясь на бегу скинуть ремень волочившегося за мной парашюта. Достучаться до мозгов этой толпы было невозможно, так что я сделал единственный правильный выбор.

Споткнувшись о кочку и кувыркнувшись через голову, освободился от «якоря» и рванул дальше, пытаясь перейти на форсаж. Помогали мне в этом множественный топот ног и азартные крики загонщиков.

По дороге ехала «эмка» в сопровождении броневика с пушкой в маленькой башенке, вот они пропустили колонну грузовиков и спустились на проселочную дорогу, где, объехав группу бойцов, остановились у разбитого немецкого самолета, который с моего места наблюдения выглядел грудой мусора. Первый мой сбитый все-таки сумел посадить машину, хоть и врезался в земляной бугор. Как ни странно, немец был жив, я видел, что другая группа из работников-копателей вытащила его из кабины и активно мутузила, пока его не отбил взвод бойцов, которые и охраняли его, пока не приехало вызванное начальство, допустив к нему только врачей. Последний, четвертый, судя по тому, как от обломков самолета расходились люди, был мертв.

Из машины вышел генерал и подошел к лежавшему на траве немецкому пилоту. О чем они, используя переводчика, говорили, я, конечно, не слышал, все-таки с полкилометра до них, но понять оказалось не трудно. Судя по тому, как вел себя генерал, пилот оказался немалой шишкой. Засуетились бойцы, грузя раненого в подъехавший санитарный автобус, и на двух полуторках поехали в сопровождении.

«Да кто же это такой?» – подумал я озадаченно.

В это время к генералу подошел какой-то командир и что-то ему сказал, подавая бинокль и при этом тыча пальцем в мою сторону.

Заметив, что генерал смотрит на меня, я замахал рукой, судорожно держась второй за верхушку дуба и стараясь сильно не шевелиться: ветка, на которой я сидел, и так потрескивала и похрустывала. Ветер, нечувствительный внизу, заметно качал верхушку, отчего амплитуда моих колебаний кружила голову.

Вас не укачивает? Нет? Да что вы говорите?! А попробуйте посидеть на верхушке шестнадцатиметрового дерева в течение часа, посмотрим, что с вами будет.

– А еще есть? – отвлекла меня от наблюдения самая пробивная баба из присутствующих.

– Есть? Да я еще не начинал! – ответил я и продолжил травить им похабные анекдоты. Месть мелкая – нечего было меня на дерево загонять, – но приятная.

Жена спрашивает мужа:

– Что ты мне подаришь на день рождения?

– Я тебя изнасилую!

– А если я не дамся?

– Ну тогда и ходи как дура, без подарка!

Слышали меня хорошо, я говорил достаточно громко, так что под деревом собрался кружок любителей анекдотов. Те, кто краснел и слушал, стояли левее. Те, кто не краснел, но ржал как ненормальный, – правее. Те, кто слушать не мог, уже разбежались.

– А еще? – жадно спросила та же баба.

Честно говоря, запас уже кончался, да и горло пересохло.

– А то, – ответил я, глядя, как «эмка» переехала мост и, свернув с дороги, направляется к нам.

– Решила хозяйка переложить печку. Наняла мужика. Пришел печник, натаскал кирпичей, глины, кладет печку. Женщина ему поплакалась:

– С мужем развожусь, храпит, сволочь, так, что стекла дребезжат. В Москву возила, академикам показывала, денег кучу извела – все одно храпит.

– А спит как? – спрашивает печник.

– На спине, как все, – отвечает женщина.

– Как захрапит, раздвинь ему ноги, – советует мужик.

На следующий день приходит печник доделывать работу, и встречают его накрытый стол и нарядная хозяйка.

– За что, хозяйка?

– Помог твой совет, перестал мой мужик храпеть, как отрезало. Только скажи, как ты, простой печник, сумел сообразить то, до чего академики не додумались?

– Так то академики, – отвечает печник, – а мы запросто рассуждаем, по-печному: ноги раздвинешь – яйца упадут и задницу закроют. ТЯГИ НЕТ И ХРАПА НЕТ!

Генерал вышел из машины под многоголосый хохот, который расходился волнами по мере пересказа.

С недоумением оглядевшись, он направился к единственному в поле дереву. Люди с интересом наблюдали за ним. Военных среди толпы не было, так что никакого чинопочитания не наблюдалось. Ну приехал генерал, ну и пусть его, лучше давайте еще послушаем.

Однако генерал им этого не позволил. Его адъютант, который шествовал с правого бока от своего командира, задрал голову, придерживая явно шитую на заказ фуражку, и крикнул:

– Кто такой?

Вопрос был задан на русском, уже хорошо.

– Лейтенант Суворов. Двенадцатый ИАП. Проводил разведку переднего края согласно приказу штаба фронта. При возвращении встретился с парой «мессеров», в результате скоротечного боя сбил обоих. После чего на меня напала вторая пара, которых я также сбил, но и сам был вынужден идти на вынужденную посадку из-за сильного повреждения самолета.

Слышали мы друг друга прекрасно, поэтому разговаривали, особо не повышая голоса.

– Суворов? Так вы тот самый летчик, что двадцать немецких самолетов сбил? – спросила та же говорливая бабка, прерывая старшего лейтенанта на моменте очередного задавания вопроса.

– Ну да, это я.